Читаем Средневековая Франция. С XI века до Черной смерти (1348) полностью

Когда длиннее дни весной,Люблю я песни птиц далёко,И, удалясь, ношу с собойЯ память о любви далёкой;Живу в печали и тоске,И пенье птиц, и розы мнеЗимы жестокой не милее.Уверен я поныне в том,Что встречу я любовь далеко,И мыслью счастлив, – но потомГрущу вдвойне: она далеко.О, если б странником я сталК святым местам, и взор упалЕе на посох мой с сумою!Как сладко будет попроситьУ ней с дороги кров далекой,Быть может, там же с нею житьХотя пришел я издалека;Польются речи без конца,Когда там встретятся сердца,Любовь хранившие в разлуке.Грустя и радуясь, уйду,С любовью свидевшись далекой:Когда увижу? – не могуСказать, ведь земли так далеко.Там долго нужно проблуждатьИ часа встреч не угадать;Все предаю я в Божьи руки.Не будет счастья мне в любви,Коль счастья нет в любви далекой:Ведь лучше той мне не найтиНигде, ни близко, ни далеко;Ее недаром славят все;И в сарацинов я землеРад пленным быть, чтоб быть лишь с нею.(Перевод с окситанского С. Рафаловича)

Трубадуры оставили нам в общей сложности не менее 27 000 лирических произведений, прославляющих утонченную куртуазную любовь. С другой стороны, супружеские измены и чувственные удовольствия описываются в них так, как будто в средневековом обществе не существует никаких моральных ограничений и не запрещены близкородственные браки. Любовь дамы, получающей условное имя, наполняет поэта неземными чувствами, которые делают его чище и духовнее. Под конец жизни некоторые трубадуры вступают в религиозные ордена, как Бернарт де Вентадорн, Бертран де Борн и Фолькет Марсельский, которые становятся цистерцианцами. К сожалению, после крестового похода против альбигойцев (1209–1229 гг.), изменившего баланс сил на юге Франции, роскошные приемы при дворах местной знати сходят на нет, а трубадуры прекращают свою творческую деятельность. Через некоторое время к французам приходит запоздалое понимание того, что богатое литературное наследие трубадуров необходимо сохранить в письменной форме, так как к этому времени оно существует лишь в виде отдельных текстов либо в устном изложении. Так появляются многочисленные сборники их песен.

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное