Среди осколков

– Виолана! – наконец опомнилась Сильвина. – Как она тут оказалась? Ты что, показала этой мнимой чародейке наше тайное убежище? Ты предала меня!

– Ты не смеешь с ней так обращаться! – Луна уже кипела от злости.

– Подожди, Луна, – мягко остановила ее Виолана.

Сильвина вскинула голову, решив, что ее верная подданная одумалась и сейчас бросится защищать ее, но вместо этого услышала:

– Это ты рассказала господину викариуму, что его сын подал заявку?

– Да, – не успев подумать, выпалила Сильвина, которую вопрос застал врасплох. – Ну не то чтобы я…

– Я так и думала, – перебила Виолана. – А зачем?

Тут Сильвина, вспомнив, что лучшая защита – это нападение, перешла в атаку:

– А почему только я не прошла отбор? Это несправедливо!

– А пойти и донести – это, по-твоему, справедливо? – возмутилась Луна.

– А почему бы и нет? – с вызовом спросила Сильвина.

Виолана смотрела на нее совсем другими глазами. Словно прозрев, она увидела то, что давно видела Луна. Умело подведенные бегающие глаза, капризный рот, который постоянно кривился в презрительной гримасе, нахмуренные брови, придававшие лицу вечно недовольное выражение. Даже локон, призванный притягивать взгляды, как-то хитро извивался у щеки, вызывая не восхищение, а неприязнь. В глазах полыхала ничем не прикрытая ненависть.

– Но зачем? – потрясенная Виолана с трудом подбирала слова. – Неужели тебе просто нужно было на ком-то выместить злобу?

– Да! И что? Пусть он тоже вылетит с поединков! – заявила Сильвина.

Луна почувствовала, что еще немного, и она не справится с собой. Не один день понадобился ей для того, чтобы научиться контролировать свои эмоции, ведь без этого невозможно справиться с магией. Этому ее учили и Древлий, и родители, и даже Аметрин с Ониксом. Но сейчас, слушая Сильвину, она чувствовала, что все обучение вот-вот пойдет прахом. В такой ярости она была, пожалуй, лишь дважды в жизни. Когда сожгла волосы Стефану. И когда сделала магический шар, превративший Жадеиду в статую.

С трудом взяв себя в руки, Луна сказала преувеличенно спокойным тоном:

– Виолана! Я думаю, нам больше нечего здесь делать. Предлагаю закончить этот разговор. То, что нужно, мы узнали. Не считаю необходимым здесь задерживаться и тратить время.

«Фиччик, Фиччик, твои уроки пришлись как нельзя кстати. Иногда способность витиевато изъясняться очень помогает. Пока ты произносишь высокопарную речь, ярость улетучивается, и разум становится яснее».

– Я тоже так думаю, – согласилась Виолана.

Девушки взялись за руки и покинули убежище. Сильвина, ничего не понимая, смотрела им вслед. Она была шокирована таким непочтением со стороны предательницы Виоланы. К тому же она так и не поняла, когда они пойдут к Криолине, чтобы аннулировать результаты экзаменов. Пожав плечами, Сильвина вернулась к засахаренным орешкам.

Ветер, видя серьезность ситуации, не стал капризничать, а подхватил обеих девушек и без проволочек доставил их на площадь Манибиона. Сам же потом вернулся назад и немного набезобразничал в убежище, раскидав орешки и сбросив уютный плед. А когда Сильвина попыталась властно прикрикнуть на него, он еще и растрепал ее волосы. Затем, удовлетворенный, он выскользнул из гнезда и весело полетел навстречу заходящему солнцу.

9

Едва ее ноги коснулись брусчатки на главной площади, Луна подхватила подол платья и со всех ног бросилась во дворец. Заждавшиеся ее друзья, ничего не понимая, побежали следом.

– Да подожди ты! – воскликнул запыхавшийся Аметрин, догоняя ее уже на дворцовой лестнице. – Объясни, что случилось.

– Сильвина все рассказала Гиацинту! Так что, скорее всего, это именно он попытался сорвать церемонию. Нужно срочно сообщить отцу, чтобы его задержали, – выпалила Луна и осеклась, увидев вытянувшееся лицо Аметрина.

Она и думать забыла, что речь идет не только о военном викариуме, которого она откровенно недолюбливала, но и об отце ее лучшего друга. Она порывисто схватила Аметрина за руки:

– Прости, я не подумала! Я была так возмущена, так хотела добиться справедливости, отомстить за тебя, – из глаз Луны покатились слезы.

Она боялась даже представить себе, что бы чувствовала на месте Аметрина. Если бы Александрит… От одной мысли об этом она расплакалась еще сильнее.

Аметрин крепко обнял Луну, чтобы утешить. Сентария, которая немного отстала, застыла как вкопанная у подножия лестницы, не в силах отвести от них взгляд. Ей совсем не понравилось то чувство, которое вмиг захлестнуло ее от этого зрелища.

Тоненькая Луна, так не похожая на них, словно прилетевшая с другой планеты. И высокий Аметрин, как будто созданный для того, чтобы защищать ее. Нельзя было не признать, что они чудесно смотрятся вместе.

– Они друзья, – произнес Эгирин, но его голос звучал далеко не так уверенно, как ему бы хотелось.

– Конечно, друзья, – с преувеличенной уверенностью подтвердила Сентария и заставила себя подниматься дальше.

Луна немного успокоилась, отодвинулась от Аметрина и, судорожно вздохнув, спросила:

– Если ты не хочешь никому рассказывать, я не буду настаивать. Это твой отец. Решай сам, как нам поступить.