Спрут

— Уверен, что тут выиграем мы, — заметил Хэррен, наблюдая игру пузырьков в своем стакане. — На этот раз они вникали в суть вопроса куда более тщательно, чем в Висейлийском суде. К нам не придерешься. И потом процесс вызвал очень уж много разговоров. Суд не рискнет вынести решение в пользу железной дороги. Как-никак у нас на руках договоры, где все сказано черным по белому, а также циркулярные письма, разосланные дорогой. Не знаю, как тут можно отвертеться.

— Ну что ж, через несколько часов все будет известно, — сказал Магнус.

— Как, — удивился Лаймен. — Ты хочешь сказать, что дело назначено на сегодняшнее утро? Почему же вы не в суде?

— Идти туда было бы как-то недостойно, — ответил ему отец. — Скоро и так узнаем.

— Господи! — воскликнул вдруг Хэррен. — Только подумать, как много от этого зависит. Наш дом, Лаймен, наша усадьба, почти все ранчо Лос-Муэртос, все наше состояние! И это как раз теперь, когда ожидается небывалый урожай пшеницы. И вопрос не только в нас. Под ударом полмиллиона акров долины Сан-Хоакин. Кое-кто из более мелких фермеров лишится всей своей земли. Если дорога это осуществит, около сотни семейств пойдет по миру. У Бродерсона не останется и тысячи акров. Подумать страшно!

— Но ведь Корпорация предлагала брать эти земли в аренду, — возразил Лаймен. — Воспользовался ли кто-нибудь из фермеров этим предложением, или они собираются, не откладывая дела в долгий ящик, приобрести землю в собственность?

— Приобрести в собственность? По новым-то расценкам! — воскликнул Хэррен. — По двадцать и тридцать долларов за акр! Кто это может? Один из десяти и то нет! У них же очень мало земли. Что же касается аренды… арендовать землю, которая в действительности принадлежит нам — на это, слава богу, тоже мало нашлось охотников. Арендовать — значит признать право дороги на эту землю и, следовательно, навсегда лишиться своего права на нее. Никто из членов Союза на это не пойдет. Это было бы подлейшим предательством.

Он остановился на минуту, допил стакан, а затем, перебив Лаймена, который обратился было к Пресли, собираясь из вежливости вовлечь в разговор и его, сказал:

— Дело быстрыми шагами идет к развязке. Для наших фермеров вопрос сейчас стоит так: либо пан, либо пропал! Тут тебе и решение суда, и новый тариф — все достигло апогея одновременно. Вот одержим победу в суде, проведем с твоей помощью новый тариф, тогда будет на нашей улице настоящий праздник! То-то порадуются сан-хоакинские фермеры, если нам это удастся. А я в этом почти уверен.

— И кто только с нас, фермеров, шкуры не дерет: и обирают нас, и обманывают на каждом шагу, — с грустью сказал Магнус. — Суды, банки, железные дороги — все по очереди норовят облапошить, делали всевозможные предложения, одно заманчивей другого, а кончается это всегда одинаково: мы же и остаемся в дураках. Ну что ж, — прибавил он, обращаясь к Лаймену, — в одном мы все-таки своего добьемся, снизим тариф на зерно. Верно я говорю, Лаймен?

Лаймен положил ногу на ногу и откинулся на спинку кресла.

— Я давно собирался поговорить с тобой по этому поводу, отец, — сказал он. — Да, мы снизим тариф в среднем на десять процентов по всему штату, как и обещали. Но я хочу предупредить тебя, отец, и тебя, Хэррен, — не рассчитывайте поначалу на многое. Если управляющий железной дорогой, даже после двадцати лет службы, окажется способен выработать сетку справедливых, для всех приемлемых тарифов между пунктом отправления и пунктом назначения, его впору было бы избрать президентом Соединенных Штатов. Магистральные линии железной дороги и отданные в аренду перевалочные станции, законы, касающиеся эксплуатации транспортных средств, постановления Комиссии, ведающей торговыми отношениями между штатами, — разобраться во всем этом, пожалуй, самому Вандербильду не под силу. И разве можно ожидать, чтобы Железнодорожные комиссии, в состав которых входят люди, избранные — не будем кривить душой — по тому же принципу, что и мы сами, из числа людей, не видящих разницы между стоимостью перегрузки и дифференцированными ставками, сумеют решить дело ко всеобщему удовольствию за какие-нибудь полгода? Урезать тариф — что ж, это любому дураку под силу, любой дурак сумеет написать один доллар вместо двух! Но, если вы урежете тариф на долю процента больше допустимого, дорога добьется, чтобы суд наложил запрет на вашу деятельность, доказав, что новый тариф привел к тому, что дорога несет убытки, — и что вам это даст?!

— Твоя добросовестность делает тебе честь, Лаймен, — сказал Магнус. — Я горжусь тобой. Я и не сомневался, что ты будешь справедлив в своем подходе к железной дороге. А как же иначе? Справедливость по отношению к дороге не идет вразрез со справедливостью по отношению к фермерам. И мы вовсе не рассчитываем, что ты одним махом все перекроишь. Спешить не стоит. Мы можем и подождать.

— А вдруг следующая Железнодорожная комиссия будет состоять из ставленников железной дороги и спокойно перекроит все выработанные нами тарифы?