Спрут

— Что-то очень уж легко получилось, — объявил он. — Нет, я недоволен. А какова роль Шелгрима в этом деле? Что это он свои карты прячет, черт бы его подрал?! Тут какой-то подвох, уверяю вас. За всем этим стоит какая-то крупная фигура! Кто это, я не знаю, не знаю и какую игру он ведет, но на заднем плане безусловно кто-то маячит. Если вы полагаете, что Шелгрим попался в ваши сети, то знайте, что я так не думаю. Вот вам мой сказ.

Но его подняли на смех. Хватит каркать, — говорили ему. Комиссия как-никак создана. Это, надо надеяться, он не станет отрицать? И два ее члена — Даррел и Лаймен Деррик — будут отстаивать интересы фермеров. Господи помилуй, ну что ему еще надо? Но его не свернешь — до последнего будет твердить свое! Такой уж человек Энникстер — даже утонув в реке, он, всплыв, обязательно поплывет против течения, только бы не как все.

Мало-помалу новая Комиссия приступила к работе. Первые несколько месяцев она приводила в порядок дела, доставшиеся в наследство от предшественников, и занималась составлением карты железных дорог. И вот теперь все было готово к бою. На очереди стоял пересмотр тарифа на провоз зерна из долины Сан-Хоакин до ближайшего порта.

Лаймен и Даррел обязались добиться снижения этого тарифа по всему штату не меньше чем на десять процентов.

Стенографистка принесла письма на подпись, и Лаймен отложил карту и занялся повседневной работой, одновременно размышляя над тем, не скажется ли участие в Фермерской железнодорожной комиссии на его адвокатской практике.

Однако около полудня, как раз когда Лаймен наливал себе стакан содовой воды из стоявшего у него на столе сифона, ему неожиданно помешали. Кто-то энергично постучал в дверь, тут же распахнул ее, и в кабинет вошли Магнус и Хэррен, а за ними Пресли.

— Мое почтение! — воскликнул Лаймен, вскакивая и протягивая к ним обе руки. — Вот так сюрприз! А я вас не ждал раньше вечера. Проходите, проходите и садитесь. Налить тебе содовой, отец?

Оказалось, что они приехали из Боннвиля накануне вечером по телеграмме своих адвокатов, которые сообщили, что суд в Сан-Франциско, рассматривавший так называемые «прецедентные» дела, по всей вероятности, вынесет свое решение на следующий день.

Вскоре после того как были объявлены новые расценки на землю, Корпорация через своего агента Бермана предложила фермерам взять спорные участки в аренду по номинальной цене. Это предложение было с негодованием отвергнуто, и тогда Правление дороги поручило конторе Рагглса в Боннвиле продать землю. Несмотря на чрезмерно высокие цены, покупатели нашлись сразу — без малейшего сомнения, подставные лица, действовавшие в интересах дороги или Бермана, люди, никому в округе не известные, не имеющие никакой собственности, никакого капитала — авантюристы, чьи-то прихлебатели. Наиболее видным среди них был Дилани, который заявил о своем желании купить принадлежащие железной дороге участки земли, входившие в ранчо Энникстера.

Фарс передачи этих участков в собственность фиктивным покупателям был разыгран в конторе Рагглса со всей серьезностью, и право владения гарантировалось новым владельцам Правлением дороги. Союз отказался пустить подставных владельцев на «их» земли, и Правление дороги, во исполнение выданной им гарантии, немедленно возбудило в суде Висейлии — главного города округа — ряд судебных дел о принудительном изъятии имущества.

Это была первая стычка, так сказать, проба сил, — воюющие стороны осторожно вели разведку боем, откладывая последнюю смертельную схватку до той поры, когда каждая из сторон укрепит свои позиции и как следует приготовится.

Пока в Висейлии шел суд, Берман крутился буквально всюду. После нудного и продолжительного выяснения всех обстоятельств суду понадобилось совсем немного времени, чтобы принять решение. Фермеры потерпели поражение, и все дела были немедленно переданы в Сан-Франциско в отделение Верховного суда Соединенных Штатов. И вот теперь ожидалось решение этого суда.

— Вот это да! — воскликнул Лаймен, выслушав отца. — Не ожидал от них такой прыти. Я был в суде всего лишь на прошлой неделе, и у меня сложилось впечатление, что есть еще уйма нерешенных вопросов. Тебя, наверное, это сильно беспокоит?

Магнус кивнул. Он уселся в одно из глубоких кресел, стоявших в кабинете, и поставил серый широкополый цилиндр на пол рядом. Сюртук черного сукна, который он привез в туго набитом чемодане, был совершенно измят; брюки заправлены в высокие шнурованные башмаки. Разговаривая, он потирал переносицу орлиного носа указательным пальцем.

Откинувшись на спинку кресла, он втайне любовался сыновьями. В них он видел цвет своего класса — оба умные, красивые, энергичные. Магнус очень ими гордился. Ничто не доставляло ему такого удовольствия, как общество сыновей; только в их присутствии он чувствовал себя таким веселым, подтянутым, находчивым и бодрым. Он искренне считал, что столь прекрасных представителей американской молодежи встретишь нечасто.