Спор о варягах

пелось в ленинградской студенческой песне. Характерным было и продолжение:

В деканат, в партбюро, в ректорат,

Археологи строятся в ряд,

Это кто-то из наших, наверно,

Языком трепанул черезмерно...

Действительно, уже интерес к роли норманнов-варягов был признаком политической неблагонадежности. Ведь «реакционная норманнская теория» была давно разоблачена передовой советской наукой. Конечно, стереотипы официозной историографии не принимались всерьез студенческой аудиторией, особенно той, что была знакома с состоянием археологических источников: тогда популярной была шутка о том, что историки приняли резолюцию о норманнской проблеме из двух пунктов: во-первых, норманнов не было, а во-вторых их было мало. Шутка имела непосредственное отношение к господствовавшей тогда историографической схеме Б. А. Рыбакова: легенда о призвании варягов, согласно его представлениям, была гнусным измышлением, происходившим из иностранного окружения англосаксонской жены Владимира Мономаха — она заменила в летописи подлинное предание о Полянском происхождении руси. Вместе с тем академик писал о некоем «варяжском периоде» в русской истории — кратковременной узурпации Олегом, варяжским авантюристом неведомого (ладожского?) происхождения, русской (Полянской) столицы Киева (Рыбаков 1982: 314 и сл.). Накопленный к тому времени археологический материал демонстрировал, однако, широкое распространение скандинавских древностей в узловых пунктах Древней Руси и требовал его осмысления, в том числе и в связи с летописной историей.

Это требование стало очевидным, и в 1960-е в двух главных университетских центрах, в ЛГУ и МГУ, стали работать археологические семинары, так или иначе связанные с исследованием норманнской проблемы. Одновременно в Институте истории СССР профессор В. Т. Пашуто приступил к формированию сектора, где специалисты с филологическим образованием должны были начать систематическое исследование и издание иностранных источников по древнейшей истории народов СССР. Среди них важное значение В. Т. Пашуто придавал источникам скандинавским — Е. А. Мельникова приглашена была заниматься руническими надписями,упоминающими Восточную Европу, затем Т. Н. Джаксон и Г. В. Глазырина стали разрабатывать методику изучения известий саг о Востоке.

Д. А. Авдусин, давший уже в первом издании своего учебника по археологии представление о типах скандинавских вещей и обрядов (Авдусин 1967: 326-237), также предложил некоторым участникам Смоленского семинара темы по скандинавской проблематике: Т. А. Пушкина стала заниматься орнаментальными стилями и распространением женских украшений скандинавского происхождения в Древней Руси, В. Я. Петрухин — погребальным обрядом и его отражением в скандинавской письменной традиции. Обе темы были «крамольными»: значительное распространение украшений скандинавских типов свидетельствовало не только о присутствии на Руси отрядов норманнов, с чем даже радикальные антинорманисты вынуждены были смириться, но и о том, что воинов на Руси сопровождали женщины, и это уже мало походило на присутствие в Восточной Европе лишь разрозненных и «неуправляемых отрядов» авантюристов (Б. А. Рыбаков). «Крамольность» второй темы заключалась в том, что самый яркий пример отражения скандинавской мифологии в погребальном обряде,указанный Д.А. Авдусиным, относился к большим курганам с ритуальными котлами, в том числе к Черной могиле, который считался после работы Б. А. Рыбакова (1949), типичным памятником, принадлежавшим русскому (славянскому) князю.

Крамольность проблематики осознавалась тогда на всех уровнях исторической науки, и редакция Вестника Московского университета не скрывала обеспокоенности по поводу поступивших в портфель материалов, но рекомендация кафедры археологии была решающей, и статьи Пушкиной (1972) и Петрухина (1975) с выводами о скандинавской принадлежности исследованных комплексов увидели свет в журнале МГУ. Показательным в этом отношении является и письмо, направленное уже в 1984 г. в редакцию Вестника МГУ одним из историков по поводу небольшой заметки Пушкиной в этом журнале о бронзовом идоле из Черной могилы (1984). В письме недвусмысленно давалось понять, что автор заметки «продался за 30 сребренников».

В целом тематика Смоленского семинара была шире «норманнской проблемы», но интерес к ее археологической составляющей сохранился на

протяжении длительного времени, что нашло отражение и в направленности ряда дипломных работ, написанных под руководством Д. А. Авдусина и переросших затем в диссертации и научные статьи. Так, со временем появились работы выпускников кафедры археологии МГУ, посвященные находкам скандинавских языческих амулетов на территории Руси (Новикова, 1992), ажурным наконечникам ножен мечей, особенностям ювелирного ремесла (Ениосова, 1999, ее исследования подтвердили предположение Авдусина о том, что вещи скандинавских типов могли изготовляться на месте — в Гнёздове) и скандинавским погребениям Гнёздова (Жарнов, 1991; 1992).