Спецхран

— Орбитальный транзитный комплекс, — сказала репортёрша в комбинезоне, парящая в невесомости, — пополнился сегодня новым грузовым терминалом. Ввод в эксплуатацию состоялся по графику. Как подчеркнули в совместном коммюнике руководители стран, входящих в Международный лунный консорциум, расширение транспортной инфраструктуры давно назрело. Оно продиктовано растущим объёмом грузоперевозок в пределах ближнего Внеземелья…

Волосы журналистки, собранные в хвост, колыхались над её головой. Слева он неё был круглый иллюминатор. За ним виднелся лазоревый бок Земли, на фоне которого висела сложносоставная конструкция, похожая не то на опору ЛЭП, не то на инсталляцию из решёток для гриля.

— Лунная программа вступила в фазу, когда транспортировка ресурсов становится экономически выгодной. Себестоимость добычи и перевозок за последние годы заметно снизилась.

Репортёрша чуть повернулась, и в кадр аккуратно вплыл белобрысый тип лет тридцати пяти. Это, как подсказывал титр, был замглавы департамента по логистике в составе консорциума.

— Как вы знаете, — сказал он, — многие полезные ископаемые, которые добываются на Луне, там же и применяются. Они идут на строительные и инженерные нужды. Но есть ресурсы, которые мы активно вывозим. Редкоземельные металлы, например, или платиноиды. И, конечно, наш гвоздь программы — изотоп гелия, добываемый в процессе переработки лунного грунта. Перерабатывающие установки недавно вышли на запланированную мощность. Проект, естественно, очень сложный технически и чрезвычайно затратный. Но расходы окупятся, как показывают прогнозы.

— Напомню, — вновь затараторила журналистка, — упомянутый изотоп используется в качестве топлива для термоядерных установок, которые сейчас встраиваются в систему энергоснабжения на Земле. Такие реакторы — уже не эксперимент, а полноценная отрасль, доля которой в энергетическом балансе планеты будет расти, по мнению аналитиков, рекордными темпами…

Анна появилась из кухни, вслушалась в репортёрскую скороговорку и хмыкнула:

— Снова про термояд? Любимая тема.

— Да, ты уже как-то говорила… Но я не могу понять, почему у вас всё настолько иначе? Слишком уж большие различия, если сравнивать с нами. И на глобальном уровне, и на местном. Вчера я толком задуматься не успел, башка была забита другим. А сейчас вот смотрю, прикидываю…

Он взял короткую паузу, роясь в памяти, и снова заговорил:

— Минводский вокзал хотя бы. Не рельсы с перронами, а именно здание. У нас его, насколько я в курсе, построили в середине пятидесятых. То есть задолго до той встречи генсеков, до развилки во времени. Понимаешь, к чему я?

— Угу. Догадываюсь.

— Если по этой логике, то вокзальное здание у вас должно быть такое же. Окей, предположим, старое здание вы снесли и вместо него построили новое — от избытка энтузиазма. Но у вас буквально весь город так перестроен! А наши миры разошлись всего тридцать лет назад. Когда вы успели? Про международные дела я вообще молчу — все эти орбитальные терминалы, лунные базы, причём совместные…

— Формально ты прав. Но здесь несколько сложнее. Я тебе уже говорила в наш самый первый день на вокзале, ты просто не обратил внимания. Ты употребляешь слово «развилка», но оно не совсем подходит. Исторический узел — вот более правильный термин. Он отбрасывает тени и в будущее, и в прошлое, подчеркну ещё раз.

— Так, погоди. Тень в прошлое? То есть он… гм… подстраивает под себя предысторию? Ты это хочешь сказать?

— Да, что-то в этом роде.

— Но, блин, как так? Причина же путается со следствием!

— Ну, это ведь не школьная геометрия, где всё линейно и просто. Тут многомерность. Есть математическая модель, которая всё это объясняет, но для меня она слишком сложная. Я же не математик.

Алексей выключил телевизор, чтобы не отвлекаться, поскрёб в затылке и попытался осмыслить новые факты:

— Ладно, узел отбросил тень из семьдесят восьмого и повлиял на прошлое. А насколько эта тень длинная? Ну, проще говоря, с какого момента в прошлом наш мир стал отличаться от вашего?

— Если хочешь, сам почитай в сети, я включу компьютер. Или в бумажной книге — у меня тут по истории много всякого. Вон, на полке.

— Почитаю, конечно. Но для начала скажи коротко, своими словами. Чтобы я представлял хотя бы, от чего мне отталкиваться.

— Дай мне минут пять-десять тогда. Я в сеть загляну, уточню там пару моментов. Будет нагляднее.

Она села за компьютер, а он отправился в душ. Прохладная вода окончательно привела его в чувство; ночная муть развеялась в памяти без остатка. Когда он вышел, Анна вручила ему рубаху из тонкой джинсовой ткани:

— Это моего брата. Должна, по-моему, подойти. Рост примерно такой же.

— Ага, спасибо. Теперь давай свою лекцию.

— Я кратенько, со шпаргалкой.

Она вернулась к компьютеру, и Алексей, взяв стул, сел с ней рядом.

— В общем, смотри, — сказала она. — Если вспоминаем сравнительно недавнее прошлое, то делим его на десятилетия, так ведь? Подсознательно и сознательно. А если прошлое давнее, то делить будем на века. Ну и, соответственно, информационные волны пойдут со столетним шагом. Вот отсюда и пляшем.