Спаситель

– Да?

– Я испугался.

– Вообще-то вы поступили правильно. – И снова выражение лица говорило совсем о другом.

– Что сказали врачи?.. Он…

– Он останется в коме, пока состояние не улучшится. Но есть ли опасность для жизни, пока неизвестно. Давайте продолжим.

– Это словно кошмар, который все время повторяется, – прошептал Юн. – Все происходит снова и снова.

– Не хотелось бы напоминать, что надо говорить в микрофон, – ровным голосом заметила Туриль Ли.

Харри стоял в номере у окна, смотрел на темный город, где кривые, исковерканные телеантенны словно бы делали знаки желто-бурому небу. Шведскую речь из телевизора приглушали темные толстые ковры и шторы. Макс фон Сюдов в роли Кнута Гамсуна. Дверца мини-бара открыта. На столе рекламный буклет гостиницы. Первую страницу украшало фото памятника Иосипу Елачичу на площади Елачича, а прямо на Елачиче стояли четыре миниатюрные бутылочки. «Джонни Уокер», «Смирнофф», «Егермайстер» и «Гордонс». И две бутылки пива марки «Озуйско». Все закупоренные. Пока что. Час назад звонил Скарре, сообщил о случившемся на Гётеборггата.

Этот звонок надо сделать на трезвую голову.

Беата ответила после четвертого сигнала.

– Он жив, – не дожидаясь вопроса, сказала она. – Его подключили к аппарату искусственного дыхания, и он в коме.

– Что говорят врачи?

– Ничего, Харри. Он мог умереть на месте, потому что Станкич, похоже, пытался перерезать ему сонную артерию, но он успел подставить руку. На тыльной стороне кисти глубокий порез, и по обеим сторонам шеи порезаны сосуды поменьше. Станкич еще несколько раз пырнул его в грудь, прямо над сердцем. Врачи говорят, лезвие прошло буквально в нескольких миллиметрах.

Если бы не чуть заметная дрожь в голосе, можно бы подумать, что Беата говорит о какой-то жертве нападения. И Харри понял, что сейчас для нее это, очевидно, единственный способ говорить о случившемся – как о работе. Повисло молчание, только дрожащий от возмущения голос Макса фон Сюдова гремел в комнате. Харри искал слова утешения.

– Я только что говорил с Туриль Ли, – в конце концов сказал он. – Она сообщила мне показания Юна Карлсена. Еще что-нибудь есть?

– Мы нашли пулю в стене, правее входной двери. Она сейчас у баллистика, но я уверена, она совпадет с найденными на Эгерторг, в квартире Юна Карлсена и возле Приюта. Это Станкич.

– Почему ты так уверена?

– Люди, которые проезжали в машине и остановились, увидев лежащего на тротуаре Халворсена, сказали, что прямо перед капотом их машины перебежал через дорогу мужчина, похожий на попрошайку. Девушка видела в зеркале, как чуть поодаль он поскользнулся и упал. Мы осмотрели то место. Мой коллега Бьёрн Холм нашел там иностранную монету, она глубоко увязла в снегу, и сначала мы решили, что она пролежала там уже несколько дней. Он не понял, откуда она взялась, на ней написано «Republika Hrvatska» и «пять кун». В общем, он проверил.

– Спасибо, ответ мне ясен. Значит, Станкич.

– Для полной уверенности мы взяли пробы рвотных масс. Судмедэксперт сравнивает ДНК с волосом, найденным на подушке в комнате Приюта. Результат будет завтра. Надеюсь.

– Что ж, тогда мы, во всяком случае, будем иметь точный след ДНК.

– Лужа рвоты, как ни смешно, не лучшее место для поисков ДНК. При таком большом объеме рвотных масс поверхностные клетки слизистых рассеиваются. А под открытым небом…

– …подвержены загрязнению со стороны несчетных других источников ДНК. Я все это знаю, но, по крайней мере, есть с чем работать. Ты чем сейчас занимаешься?

Беата вздохнула:

– Я получила странноватую эсэмэску из Ветеринарного института. Сейчас позвоню, выясню, что они имеют в виду.

– Ветеринарный институт?

– Да, мы нашли в рвоте полупереваренные куски мяса и послали на анализ ДНК. Думали, они сравнят с мясным архивом, с помощью которого Осский сельскохозяйственный институт обычно отслеживает мясо до места происхождения и производителя. Если мясо имеет особые качественные свойства, то, возможно, его удастся связать с определенным ословским рестораном или кафе. Тычок пальцем в небо, конечно, однако если Станкич за последние сутки нашел себе укрытие, то передвигается он наверняка минимально. И если сперва ел где-то поблизости, то, скорей всего, пойдет туда снова.

– Хм, почему бы и нет? А что в эсэмэске?

– Пишут, что в данном случае ресторан, наверно, китайский. Весьма загадочно.

– Н-да. Позвони, когда узнаешь поточнее. И…

– Да?

Харри сообразил, что намеревался сказать полнейшую глупость: что Халворсен молодчага, что медицина нынче творит чудеса, что все наверняка будет хорошо.

– Ничего.