Спасибо деду за Победу!

— Уверен, что это необходимо? Вдруг кто из твоих пальнет с перепугу или… вообще не сможет выстрелить? Убивать живых людей — это… дело такое… сложное по первому разу.

— Вот и посмотрю, кто чего стоит! А то вы сегодня-завтра на свое задание уйдете, и кто нас прикроет, кроме нас самих? В бою пока только Мишка да Макс поучаствовали! И старика надо взять — он нам на месте подскажет, где там и что на хуторе.

— Хорошо! Иди, готовь своих… бойцов! Выступаете через пять минут! Хуршед, ты тоже иди, собирай наших!

Быстро пробежавшись по стоянке, я кликнул Пасько, Барского, Зеленецкого и еще двух парней постарше. Остальным приказал занять вокруг бронетранспортеров круговую оборону. Конкретные позиции каждому назначит Петров, раз уж он остается за старшего. Хорошо послуживший мне «маузер» оставил, взяв «АВС». Старшина не обманул — патронов отсыпал щедро: кроме четырех полных магазинов — полторы сотни россыпью. Проверил ребят — у двоих трофейные карабины и по сотне патронов на ствол. Барский с Зеленецким — расчет «эмгача», к пулемету семь полных лент. У каждого по две гранаты-колотушки. Парни за каким-то чертом примкнули на «маузеры» штык-ножи.

— На хера? — тычу пальцем в это художество. — Возьмем винтовки новые, на штык — флажки! И с песнями в стрелковые пойдем кружки? Немецкие карабины пристреливают без штыка в отличие от трехлинейки.

Стоящий рядом Пасько кивает, подтверждая мои слова.

— Снимите! В рукопашную вам пока рано! — ребята послушно отсоединяют штыки. — А теперь прыгайте!

Все четверо смотрят на меня с недоумением.

— Когда я командую «Прыгай», вы можете поинтересоваться «на какую высоту?», а потом все равно выполнить команду! — совершенно серьезно говорю я. — Я не шучу — надо попрыгать на месте, проверить, чтобы ничего не гремело и не звякало. Любой металлический звук может выдать наше приближение противнику. Прыгайте!

Поняли — заскакали, как молодые козлики. Ох, ну и шум! И стук, и бряк, и лязганье. На подгонку снаряжения уходит несколько минут. Красноармейцы уже давно готовы, а мы все еще возимся. Петров с легкой улыбкой смотрит на наши старания. А чего нам стыдиться? Все когда-то были новичками, даже «волки» вроде старшины.

Наконец я добиваюсь от ребят полного отсутствия посторонних звуков. И мы выдвигаемся вслед за разведгруппой. Бойцы идут абсолютно бесшумно, словно скользят над землей. Даже сучки под сапогами не хрустят. Ну, эту хитрость я знаю — надо ставить ногу на всю стопу. Шепотом даю совет парням — а то они, в отличие от красноармейцев, топочут, кажется, на весь лес. Ну, вроде бы стало немного тише…

К опушке выходим неожиданно быстро — тут реально оказалось метров пятьсот по прямой. Неужели таинственные постояльцы хутора не услышали шум трех бронетранспортеров? Или они глухие?

Встретивший нас сержант Валуев (так и хочется его Колей назвать — почти брат-близнец нашего боксера-депутата) жестами назначает бойцам позиции. Троих инструктирует отдельно, и они уходят в обход. Я пристраиваюсь рядом с гигантом и внимательно осматриваю хутор. Большая изба-пятистенок, два больших сарая и несколько маленьких. Я не любитель сельской жизни — вполне возможно, это овины, амбары, коровники, курятники и конюшни. Мне по фигу — для меня все эти строения — сараи. Дом крыт деревянной черепицей (не помню, как это называется… дранка?), все остальные постройки — почерневшей соломой.

С первого же взгляда видно — хутор заброшен. На некоторых «овинах» провалились соломенные крыши, ограда повалена в нескольких местах, все вокруг заросло крапивой и лопухами. С избы кто-то отодрал все «украшения» — резные оконные наличники, «бахрому» вдоль кромки крыши. Именно оторвал, а не снял аккуратно — несколько фрагментов остались на местах.

От опушки до ближайшего строения пара сотен метров. С того места, где залег сержант, видны крыльцо дома и большая часть двора. Сейчас там никого нет. Снова попрятались?

— Они все еще там?

Прежде чем ответить на мой вопрос, Валуев несколько секунд помолчал, глядя на меня с задумчивым прищуром. Видимо, решал — насколько высок мой статус и полномочия. Наконец, чего-то там просчитав в уме, соизволил молвить:

— Да, на месте. Я уже четверых насчитал. Но вряд ли их больше пяти-семи.

— Точно? Вдруг там еще три десятка? — усомнился я.

— Которые писать и какать не хотят? — усмехнулся сержант.

— Мало ли… с утра оправились… — продолжал сомневаться я. — Ты ведь за ними всего час наблюдаешь.

— Так что ты предлагаешь? — раздраженно спросил Валуев.

— Сходить и посмотреть! Сзади подобраться!

— Умный, да? — прошипел сержант. — Кроме тебя никто не сообразил, да?

— А… так те трое… — догадался я. — Ну, извини… Петя.

Валуев, фыркнув от возмущения, отвернулся. Хотя чувствовалось — ему очень хотелось обложить меня в три этажа с применением обесценной лексики. И за назойливость и за фамильярность. Но сдержался, молодец… Ладно, мне тоже надо быть посдержанней…