Спас на крови

— Извините, но я еще не закончил, товарищ генерал. Так вот, подтверждением правоты Державина явилось так называемое «Арбатское дело», когда была выявлена сеть скупщиков музейных ценностей, старинных икон и картин, не подлежащих вывозу. Вот тогда-то мы и зацепились за «товарища Неручева», более известного в своем кругу под кличкой Барин.

— А почему — Барин? — покосился на полковника Завьялов, окончательно обидевшийся за цэковского аппаратчика, на которого навесили совсем уж не советское погоняло.

— Насколько я помню того Неручева — барские привычки, барские замашки и совершенно хамское отношение к людям.

— Хорошо, хорошо, — движением руки остановил его Завьялов, — пусть Барин. Однако, насколько я помню это уголовное дело, никто со Старой площади по нему не проходил.

— Так точно, из цэковских на скамье подсудимых никого не было. Однако это вовсе не значит, что тот же Неручев не засветился как фигурант, которого от скамьи подсудимых спасли его связи да пресловутое телефонное право. На зону пошел довольно известный на Арбате «коллекционер» Георгий Цекало, эмигрировавший после освобождения в Америку и взявший фамилию жены — Лазарев. Что же касается нашего Барина, то ему, можно сказать, повезло — его всего лишь поперли со Старой площади. Это был восемьдесят второй год, когда Генеральным секретарем партии стал Юрий Владимирович Андропов.

Упоминание об Андропове, имя которого у старых комитетчиков считается святым, заставило Завьялова откашляться, и он уже совершенно иным тоном произнес:

— А потом началась горбачевская перестройка, мать бы ей в дышло, затем Ельцин…

— Совершенно верно, — подхватил Бусурин, — Ельцин. Нашему товарищу Барину, который на ту пору уже стал «господином Неручевым», уже нечего было опасаться, и он позволил себе открыть художественную галерею из украденных в свое время картин, не забывая при этом и о своем старом бизнесе.

— А если конкретно?

— Контрабандная поставка икон, картин и прочих музейных ценностей за рубеж. В данном случае в Штаты, где его подельник по бизнесу также открыл свою художественную галерею, периодически устраивая аукционы из тех икон и картин, которые поставлял Неручев.

— М-да, — пожал плечами Завьялов, — и все-таки здесь что-то не то.

— Не понимаю!

— Видишь ли, что-то с логикой у нас не клеится.

Бусурин не мог не обратить внимания на то, что генералом было сказано «у нас не клеится», а не «у тебя», и это было обнадеживающим знаком.

— Ты только что убеждал меня в том, что Неручев уже не один год уводит в Штаты иконы и картины русских живописцев, что говорит о налаженном канале контрабанды, и тут же закручиваешь игру с каким-то Пенкиным, через которого, якобы, Неручев пытается вывезти партию по-настоящему ценных икон. Вот я и спрашиваю тебя, где здесь логика?

— Я тоже ломал над этим голову.

— И что?

— Вы помните задержание на Брестской таможне груза с иконами Владимирской школы?

— Естественно. Насколько мне известно, следствию так и не удалось выяснить, кто же настоящий хозяин этих икон и для кого они предназначались.

— Считайте, что уже удалось кое-что узнать. Проанализировав все задержания за последний год, я пришел к выводу, что хозяином тех икон является тот самый заказчик, который вышел на Пенкина. Ему срочно понадобился надежный канал увода большой партии действительно ценных икон, причем западное направление и Прибалтика сразу же исключались, так как находятся в постоянной оперативной разработке, и вот тогда-то его вывели на Зяму, который мог бы порекомендовать надежный канал южного направления. А тут как раз и УДО подоспело. Так что, Анатолий Павлович…

И Бусурин развел руками. Мол, хоть мы и в полковниках ходим, однако тоже не лыком шиты.

— Вроде бы, все логично, — вынужден был принять версию Бусурина Завьялов, — если бы не одна запятая. К чему, спрашивается, ему такая спешка с каналом на вывоз икон, причем весьма ценных, если он, при его-то возможностях, мог бы проложить совершенно новый чистенький канал и уже со спокойной душой вывезти эти иконы в Америку?

— Судя по всему, под Неручевым начинает гореть земля и он вынужден рвать из России, чтобы остатки лет провести в Италии, причем как можно быстрее. Есть информация, что ему уже присмотрели вполне приличную виллу на Сардинии, к тому же он собирается выставить на продажу свою художественную галерею, что уже само собой говорит о многом. Но до этого ему надо успеть перебросить своему подельнику в Нью-Йорке иконы Ушакова, и он заметался в поисках надежного канала. Кстати, не исключаю также и то, что он отслеживает ход уголовного дела по факту убийства Державина, и у него начинается элементарный мандраж.

— С чего бы это?

— Уж слишком много огрехов было допущено исполнителем, за которые не мог не зацепиться следователь. А он, Неручев, реалист по жизни и прекрасно понимает, чем ему все это грозит.