Создатели искусственного гения. О бунтарях, которые наделили интеллектом Google, Facebook и весь мир

Придя в себя после первой операции на бедре, Лу призвал мозговой трест Microsoft принять идею беспилотного автомобиля. Многие технологические и автомобилестроительные компании уже имели огромную фору в этом направлении, и у Лу не было уверенности в том, что Microsoft сможет пробиться на этот и без того уже переполненный рынок. Но дело было не в этом. Его идея была не в том, чтобы Microsoft занялась продажей беспилотных автомобилей, а в том, чтобы Microsoft такой автомобиль создала. Это наделило бы компанию знаниями, навыками и технологиями, необходимыми для достижения успеха во многих других направлениях. Лу считал, что компания Google добилась превосходства на многих рынках, потому что создала свою поисковую систему в эпоху бурного расширения интернета. Инженеры вроде Джеффа Дина, как первопроходцы, были вынуждены создавать технологии, которые никто никогда не создавал, и в последующие годы эти технологии стали основой всего – от Gmail до YouTube и Android. «Дело не в том, что в Google пьют другую воду, – сказал он. – Работа над поисковой системой потребовала от них решения ряда научно-технических задач». Создание самоуправляемого автомобиля, по мнению Лу, точно так же станет заделом на будущее для Microsoft. «Мы должны поставить себя в такое положение, из которого можно увидеть будущее информационных технологий».

Идея выглядела нелепой, но она была не более нелепой, чем те, которые толкали вперед крупнейших конкурентов Microsoft. Разве не «нелепостью» выглядело то, что Google заплатила 44 миллиона долларов Хинтону и его ученикам? А всего несколько месяцев спустя, когда остальным компаниям, охотившимся за лучшими специалистами, приходилось раскошеливаться на куда более высокие суммы, эта покупка стала выглядеть очень даже выгодной. Победа AlphaGo в Корее, казалось, открыла целый мир новых возможностей, и теперь вся IT-индустрия гонялась за этой технологией, словно та содержала в себе ответ на все вопросы, хотя на самом деле ее будущее в других областях, помимо распознавания речи и изображений и машинного перевода, оставалось неясным. Лу так и не удалось убедить мозговой трест Microsoft заняться созданием беспилотного автомобиля, но перед лицом «лихорадки», охватившей индустрию, они хотя бы согласились: что-то в этом направлении предпринять необходимо.

Крупнейшие фигуры «революции глубокого обучения» уже работали на конкурентов. В Google оказались Хинтон, Суцкевер и Крижевский, а также Хассабис, Легг и Сильвер. У Facebook был Лекун. У Baidu – Эндрю Ын. И в этом мире, где такие фигуры, как Хинтон или Хассабис, были на вес золота – потому что обеспечивали понимание грядущих перемен, создание новых технологий, привлечение лучших талантов и, в довершение всего, способствовали продвижению корпоративного бренда, – у Microsoft ни одной фигуры такого масштаба не было.

Для Ци Лу единственной оставшейся кандидатурой был Йошуа Бенжио, третий отец-основатель движения глубокого обучения, который возглавил лабораторию в Монреальском университете, пока Хинтон и Лекун трудились в Торонто и Нью-Йорке. В отличие от Хинтона и Лекуна, Бенжио специализировался на теме понимания естественного языка – на создании систем, способных складывать слова воедино так, как это естественным образом делает человек. Он и его ученики стали соучастниками нового важного прорыва, когда создали – одновременно с Google и Baidu – новую систему машинного перевода. Загвоздка была в том, что, как и Лекун, под началом которого Бенжио когда-то работал в Bell Labs, он свято верил в свободу науки от коммерции. К лету 2016 года он уже отверг авансы всех крупных американских технологических компаний. Но Лу надеялся, что возможность переманить его в Microsoft все еще была – и Microsoft была готова заплатить за это столько, сколько потребуется. И вот в один прекрасный день, той же осенью, с благословения нового генерального директора компании Сатьи Наделлы, Ци Лу, Ли Дэн и еще один научный сотрудник Microsoft сели в самолет и с самого утра отправились в Монреаль.