Создатели искусственного гения. О бунтарях, которые наделили интеллектом Google, Facebook и весь мир

В течение следующих нескольких лет эти идеи действительно стали более популярными, и во многом это произошло благодаря Шейну Леггу, который – вместе с Демисом Хассабисом – продолжал укреплять позиции DeepMind и сумел убедить трех крупных инвесторов (Питера Тиля, Илона Маска и Ларри Пейджа), что в эти разработки действительно стоит вложиться. После того как лаборатория DeepMind перешла под крыло Google, Легг продолжал в частном порядке утверждать, что сверхразум близок, но редко высказывался об этом публично – отчасти из-за таких людей, как Маск, которые нагнетали страсти своими утверждениями, что умные машины способны разрушить мир. Но, несмотря на такую сдержанность, его идеи продолжали распространяться.

Когда Хассабис и Легг проводили собеседование с Ильей Суцкевером, тогда еще аспирантом Университета Торонто, и сказали ему, что занимаются созданием искусственного интеллекта общего назначения (AGI), он решил, что они потеряли связь с реальностью. Но после того, как он сам добился успеха в разработке технологий распознавания изображений и машинного перевода в Google – и после того, как провел несколько недель в DeepMind, – он пришел к выводу, что диссертация Легга была «невероятно прозорливой». Многие другие тоже так считали. Пятеро из девяти первых сотрудников OpenAI успели поработать в лондонской лаборатории, занимающейся изучением возможностей AGI. Связующим звеном между этими двумя лабораториями были еще и два общих инвестора: Тиль и Маск. Осенью 2015 года, когда Суцкевер обсуждал перспективы будущей лаборатории OpenAI, ему казалось, что он нашел группу единомышленников – людей, разделявших его убеждения и устремления, – но он беспокоился, что сами эти разговоры ему могут аукнуться. Если бы кто-то услышал, что он всерьез обсуждает перспективы разработки сильного ИИ, в глазах широкого научного сообщества он стал бы отверженным.

В официальном заявлении об открытии лаборатории OpenAI, про AGI речи не было. Был только намек на эту идею как на отдаленную возможность. «Сегодняшние системы искусственного интеллекта обладают впечатляющими, но достаточно узкими возможностями⁶⁰⁹, – говорилось в заявлении. – Есть надежда, что мы будем продолжать расширять сферы их применения, и в крайнем случае их эффективность и производительность может достичь человеческого уровня в решении практически каждой из умственных задач». Но по мере того, как лаборатория росла и развивалась, опасения Суцкевера рассеивались. Когда в 2016 году, то есть через год после открытия, в OpenAI пришел Ян Гудфеллоу, на вечеринке, устроенной по этому поводу в одном из баров Сан-Франциско, Суцкевер высоко поднял бокал и произнес тост. «Даешь AGI через три года!» – сказал он. После таких слов Гудфеллоу решил не признаваться своим коллегам, что он не очень-то хотел браться за эту работу.

Чтобы начать всерьез заниматься AGI, требовался решительный «прыжок веры». Но это как раз и подтолкнуло некоторых исследователей. Это было чем-то вроде религии. «Как ученые, мы часто испытываем необходимость оправдывать свою деятельность с прагматической точки зрения. Нужно объяснять людям, в чем польза того, чем мы сегодня занимаемся. Но вовсе не прагматизм, а нечто большее побуждает ученых делать то, что они делают, – говорит специалист по робототехнике Сергей Левин. – То, что ими движет, имеет более эмоциональную природу. Это идет скорее от сердца, чем из головы. Вот почему люди занимаются AGI. И этих людей больше, чем может показаться». Как выразился Алекс Крижевский, «мы верим в то, во что эмоционально склонны верить».

Вера в AGI в каком-то смысле передавалась от человека к человеку. Некоторые боялись верить в эту идею, пока в нее не поверило достаточное число людей вокруг. И все же каждый верил в нее по-своему, не так, как другие. Каждый рассматривал эту технологию и ее будущие перспективы через свою собственную призму. А потом эта вера проникла в Кремниевую долину и стала сильнее, потому что в Долине она подкрепилась деньгами, зрелищностью и еще большей верой. В то время как Суцкевер и другие исследователи изначально предпочитали держать свои взгляды и надежды при себе, Илон Маск отмалчиваться не стал. Как и другой основатель лаборатории, Сэм Альтман.