Создатель Лун с иллюстрациями Сантьяго Карузо

Кент далеко опередил их, но было слышно, как он ломится через кусты, точно молодой лось в ноябре. «Хочет добраться до берега», – сообразил Бейтс. Остальные тоже догадались. Серая полоска моря уже мерцала впереди, за краем леса, и сквозь лесную тишь пробивались отголоски прибоя, плескавшего о скалы.

– У него там каноэ! – гаркнул Талли. – Сейчас уйдет!

Кент и впрямь уже уходил: стоя на коленях на носу лодки, он вставлял весло в уключину. Встающее солнце сверкнуло красной молнией на глянцевитой лопасти, каноэ пробкой взлетело на гребень волны, зависло в облаке брызг и ухнуло на глубину, заскользило, накренилось, завертелось, снова взмыло на гребень и упрямо двинулось дальше, раскачиваясь и выписывая кренделя.

Талли бросился в воду – навстречу прибою, ярившемуся в бухте между прибрежных скал. Волна ударила его в обнаженную грудь, и без того мокрую от пота. Бейтс уселся на обкатанный водой черный камень, провожая лодку безучастным взглядом.

Лодка между тем уменьшилась до серебристо-серого пятнышка, и когда Морковка, бегавший в лагерь за ружьем, наконец, вернулся, попасть в нее стало не легче, чем в голову гагары под вечер. Так что Морковка, по натуре парень прижимистый, выстрелил только раз, а про себя порадовался, что сберег остальные патроны. Каноэ, все еще чуть заметное вдали, уходило в открытое море. Где-то там, за горизонтом, лежали рифы – цепочка скал, голых, что твои черепа. У основания, где их подтачивало море, рифы были черными и скользкими, но макушки их сверкали белым от помета морских птиц.

– Он идет на Врата Горя! – шепнул Бейтс Дайсу.

Дайс, постанывая и баюкая сломанное запястье, повернул к морю бледное от боли лицо.

Вратами Горя звали последний, самый дальний риф – остроконечный утес, расщепленный надвое и отполированный водой. Оттуда за день пути на веслах, если бы кто отважился на такой переход, можно было добраться до узкого, вытянутого в длину лесистого островка, который на картах этого мрачного побережья значился под именем «Горе».

За всю историю побережья отправиться на Врата Горя, а оттуда – на остров рискнули только двое. Первым был спятивший от рома зверовщик, он уцелел и вернулся. Вторым – какой-то юнец из колледжа, его изломанное каноэ нашли в море, а день спустя волны вынесли в бухту его изломанное тело.

Потому-то, когда Бейтс шепнул это Дайсу, а Дайс крикнул остальным, всем стало ясно, что Кент и его каноэ долго не протянут, и они повернули обратно, в лес, хмурые, но довольные тем, что дьявол возьмет свое, а значит, и Кент получит, что ему причитается.

Левша промямлил что-то о воздаянии грешным. Хозяйственный Морковка предложил план, как разделить имущество Кента по-честному.

Добравшись до лагеря, они вывалили вещи Кента на одеяло.

Морковка составил список: револьвер, два крюка для смолы, меховая шапка, никелированные часы, трубка, новая колода карт, сумка для смолы, сорок фунтов еловой смолы и сковородка.

Морковка стасовал колоду, вытащил джокера и меланхолично бросил его в костер, а остальные карты раздал по кругу. Колода оказалась крапленой.

Когда все пожитки их бывшего компаньона распределились строго по жребию – так, чтобы никому не представилось случая смухлевать, – кто-то вспомнил о Талли.

– Он там, на берегу, – просипел Бейтс. – Всё смотрит за каноэ.

Поднявшись, он подошел к холмику на земле, прикрытому одеялом. Потянул было за край, но передумал и отвернулся.

Под одеялом лежал брат Талли, которого этой ночью застрелил Кент.

– Лучше б дождаться, пока Талли придет, – смущенно сказал Морковка.

Бейтс и Кент давно друг друга знали: работали вместе не первый год.

Талли вернулся в лагерь час спустя.

В тот день он больше не проронил ни слова. А наутро Бейтс нашел его на берегу: Талли копал яму.

– Вот ты где, Талли! Ну, сдается мне, сегодня никому кусок в горло не полезет.

– Точняк, – сказал Талли. – Тащи лопату.

– Хочешь тут его закопать?

– Угу.

– Чтобы он, типа как, слышал волны?

– Типа того.

– Славное местечко.

– Угу.

– А головой куда?

– Туда! Чтобы он увидел эту чертову лодку! – с яростью выкрикнул Талли.

– Да он же… вроде как не может видеть, – опешил Бейтс. – Он же помер, не?

– Тут песок. Он его в два счета раскопает, когда эта лодка вернется. А она вернется! И Бад Кент будет сидеть в ней, живой или мертвый. Тащи лопату!

Суеверный страх мелькнул в глазах Бейтса.

– Мертвецы… – с сомнением начал он. – Мертвецы, они ж того… ни черта не видят… Или нет?

Талли обернул к нему лицо, искаженное злобой.

– Врешь! – проревел он. – Мой брат все может видеть, живой он там или помер! И он еще увидит, как Бада Кента вздернут! Он из могилы встанет, чтобы на это поглядеть! Попомни мое слово, Билл Бейтс! Попомни мое слово! Как бы глубоко я его ни зарыл, он раскопает этот песок и позовет меня, когда лодка приплывет обратно. И я услышу его! Я приду! И мы с ним вместе поглядим, как вздернут Бада Кента!

Они похоронили брата Талли на закате, лицом к морю.

II