Совет Девяти

– А вы с ним когда-нибудь говорили обо мне? – уточнила Омарейл. – О предсказании?

Дан призадумался.

– Не припомню, но, как мне кажется, он принимает его как данность. Не ждет, что его отменят, но и не одобряет.

– А если бы вам надо было в чем-то его убедить… – начала она.

– Убедить в чем-то Пантеона? – хмыкнул Дан, чуть взмахнув вилкой с наколотым на нее кусочком томата. – Вы скорее убедите в чем-то мою мать, чем его.

В этот момент Омарейл подумала о том, что, если бы Боргейн был эксплетом, Ил сказал бы об этом. Значит, по крайней мере, в этом смысле бояться нечего.

– Вы же сказали, что он мудр, – прокомментировал Даррит.

– Да, поэтому всегда имеет в запасе пару весьма веских аргументов, – усмехнулся Дан.

Они неторопливо шли по улице, решив прогуляться перед предстоящим разговором с Патером. Омарейл задумчиво спросила:

– Как считаешь, если Боргейн такой умный, есть шанс, что он уже считает предсказание полной глупостью?

– Такой шанс есть, – ответил Даррит. – Но если это не так, нам останется надеяться только на дар. До Совета две недели, как и до свадьбы вашей сестры. Нет времени проникать в душу Боргейна и выяснять его слабые места. У нас впереди еще два Патера.

За беседой они не заметили, как добрались до северных ворот. Все прошло так, как обещал Дан, и вот Даррит и Омарейл оказались в личной гостиной господина Боргейна.

Дворец Патера совмещал в себе элегантность и сдержанную роскошь. Потолки со сводами были сплошь покрыты белыми рельефными узорами, которые плавно переходили в пилястры на стенах, а между пилястрами располагались то ли картины, то ли фрески с пейзажами. В каждом зале по обе стороны от двустворчатых дверей с богато оформленными порталами помещались ниши с белоснежными скульптурами. Часть помещений, казалось, не имела никакого предназначения: все, что в них было, – это пара столиков из малахита или приставленные к стенам стулья, обтянутые блестящей парчой, да еще несколько витрин для демонстрации предметов искусства и различных механизмов.

Гости оказались в просторном зале с большими картинами на стенах, множеством арочных окон и, наконец, функциональной мебелью. На потускневшем от времени, но не потерявшем своего очарования ковре стоял диван, обитый изумрудным, местами потертым бархатом, рядом с ним – два голубых кресла, посередине – резной кофейный столик из темного дерева. В углах гостиной расположились большие фарфоровые вазы с живыми цветами, в витринах у стен выстроились старинные книги.

Даррит и Омарейл сели в кресла и около пяти минут ждали хозяина. Наконец Боргейн появился, и принцесса удивилась тому, какой бодрой походкой он вошел. Патер Лебрихана оказался совершенно лысым, невысоким, коренастым, но не полным. Лицо Боргейна же не только не казалось дряхлым, но и сохранило следы былой привлекательности. Особенно цепляли глаза: они могли принадлежать только неординарно умному, ироничному человеку.

Боргейн сел на диван, положив ногу на ногу. Его свободная светлая туника достигала колен, под ней были того же цвета брюки.

Даррит представил себя и свою сестру, и Патер кивнул в знак приветствия.

– Чем могу быть полезен? – спросил он чуть сиплым голосом.

Омарейл ощущала исходящее от него спокойствие.

– Цель нашего визита весьма непроста, – сообщил Даррит, – поэтому позвольте мне подвести к ней, задав несколько вопросов.

Боргейн сложил руки на груди и чуть сощурился:

– Задавайте, господин Даррит, но не забывайте, что я согласился на этот разговор, так как это была личная просьба Дана Дольвейна. Не злоупотребляйте моим доверием к этому человеку.

Норт понимающе кивнул, внимательно глядя в глаза собеседнику.

– Я понимаю это, господин Боргейн, и постараюсь не занять слишком много вашего времени. Однако и прыгать с места в карьер не считаю возможным. Скажите, – Даррит сжал руки в замок, – какова ваша оценка текущей ситуации с принцессой Омарейл и предсказанием?

Патер медленно поднял бровь. Омарейл увидела, как заплыли черным цветом глаза Норта. Боргейн чуть устало вздохнул и сказал:

– Нечто подобное было лишь вопросом времени.

– Чего же мы ждали?

– Пока не появится кто-то, считающий, что обязан повлиять на историю королевства.

– С каким лагерем вы согласны в первую очередь? Я понимаю, вы не поддерживаете Мира Ленара и не ждете страшных кар для Ордора. Но как вы относитесь к Свидетелям, требующим поместить принцессу в железную комнату, где каждый гражданин сможет контролировать ее местонахождение? Или к тем радикальным сторонникам этого движения, которые выступают за отречение принцессы Омарейл от престола? Или вы принимаете слова госпожи Дольвейн о том, что условия предсказания были выполнены и наследницу можно выпустить? Может быть, у вас есть собственная точка зрения на ситуацию?

– Я подвергаю сомнению каждую точку зрения. В том числе и свою.

– Но кто же прав?

– Не думаю, что мы узнаем истину. Уверен, что она недоступна мне. Делать предположения, не обладая достаточной информацией, – всего лишь спекуляция.