Совершенный изьян

— Мить, а можно к тебе? — спросила Катя. — Тут такое дело, Пётр кристалл ещё нашёл — тот самый, который Лизе принадлежал. Правда, он там повреждён немного, вот бы данные с него считать.

— Кристалл Лизы? — Митя удивлённо приподнял брови.

— Да! Вдруг там важное что?

— Ладно. — Митя нажал кнопку на приборной панели. — Можно и ко мне.

Машина бесшумно тронулась и покатилась в наступающую ночь.

— Ко мне, так ко мне, — сказал Митя. — В принципе, да, хорошая мысль. Зачем нам лишние уши? Дело же серьёзное, ведь так?

— Да, — ответил Пётр.

Они замолчали.

Пётр даже не мог понять, насколько быстро едет автомобиль — они плыли в безвоздушном пространстве, а за тонированными стёклами проносились электронные миражи, какие-то чужие, непонятные улицы. Теперь, в машине, нереальным казался город.

Навигатор подсвечивал на лобовом стекле направления и предупреждал об ограничениях скорости. Митя вёл сам, не включая автопилот. Подкрашенная навигатором дорога смущала Петра — было в ней что-то неестественное, как в круглых очках Мити. Пока он наконец не понял.

— Скажите, — спросил он, — а у вас разве нет шунта?

Митя ответил не сразу. Он поправил на переносице очки — вытянутым указательным пальцем, так, словно нажал кнопку промеж глаз — и заёрзал в кресле.

— Не совсем так. Шунт у меня есть. И в то же время его нет.

Митя засмеялся — если, конечно, резкие шипящие звуки, которые он издавал, можно было назвать смехом.

— Есть, но нет?

— Бывает такое…

Митя отлепил руки от пухлого кожаного руля. Мгновенно включился автопилот, и приборная панель засветилась мягким голубым светом. Компьютер автомобиля что-то прошептал — сдавленным сонным голосом, — но Пётр не разобрал ни слова.

— Бывает такое, в трёх, если мне не изменяет память, процентах случаев, когда шунт не срабатывает.

— Синпин у него не прижился! — вставила Катя.

— Да нет, я же тебе говорил, всё не так. — Митя снова шумно выдохнул, изобразив смешок. — Если бы он не прижился, я бы с вами сейчас не разговаривал. Или уж, по крайней мере, ответил бы на ваш вопрос легко и просто — шунта нет. Проблема в том, что шунт как раз прекрасно прижился, так прекрасно, что проводить повторную операцию было уже весьма рискованно. Он просто не заработал — и всё.

— Понятно, — сказал Пётр.

— Бывает такое. В трёх процентах случаев. Если уж быть совсем точным, то шунт работает — он откликается на диагностические команды, проходит тесты. Но не включается.

— И вам не смогли помочь?

— Увы, но нет. Тут как раз вся проблема, что он именно прижился. Всё отлично, удалить его уже нельзя. А что поделать — сложное биоэлектронное устройство, после вживления проводить повторную операцию очень рискованно.

— До сих пор не представляю, каково тебе, — сказала Катя.

— Всё не так уж и плохо. К тому же есть шанс, что когда-нибудь, через пару секунд или через десять лет, он всё же, так сказать, оклемается, придёт в себя, и я открою для себя мир… — Митя замялся, — дивный новый мир.

Он натянуто рассмеялся. Пётр потёр ладонью грудь — сердце стучало неровно и быстро, предупреждая о чём-то. Катя молчала, глядя ровно перед собой, на тонущий в грязи город. Впрочем, Пётр понятия не имел, что она видит на самом деле.

— Сейчас вы, наверное, спросите, откуда я знаю, что он сейчас не работает? — спросил Митя.

— Как-то не приходило в голову, — сказал Пётр.

— Обычно спрашивают. Вообще-то это главная, так сказать, особенность моего положения. Вдруг он всё-таки работает, но не так, как нужно?

— Разве вы сами не можете определить?

Катя фыркнула. Митя покачал головой.

— У вас никогда не было такого, что вы чувствуете какие-нибудь запахи, которые не чувствуют другие? Или, скажем, вспышки света?

— Ладно, понял. Но я думал, всегда можно отличить реальное от нереального. Разве вы не…

— Отличить, конечно, можно! Если пытаться это делать. Вы поймите, речь же не идёт о том, что шунт действительно работает. Он не работает. Я знаю. Но всё равно эта чёртова мысль сидит в мозгах. А вдруг! Может, то, что я видел или чувствовал, лишь результат программной ошибки. А я и не заметил.

— Тяжело вам, наверное, работать в своей сфере.

— Отчего же? Необязательно быть заядлым курильщиком, чтобы продавать сигареты. Да я и не программирую шарды. У меня более, скажем так, — Митя скосил глаза в потолок, — архитектурные задачи.

Пётр промолчал. Управляемый компьютером автомобиль ехал так плавно и ровно — а вид за окном был таким сумрачным и однообразным, — что казалось, будто в действительности они не движутся вообще, а сидят в металлической капсуле с дорогим кожаным салоном, наблюдая бесконечно унылый фильм, панораму вечерних улиц.

— А вы именно в самом эска работаете? — нарушил молчание Митя.

— Да, в самом эска.

Автомобиль сбросил скорость и, слегка качнувшись, как прогулочная яхта, повернул на узкую разбитую дорогу. Впервые с начала поездки Пётр стал различать доносящийся из-под колёс шум — что-то потрескивало и шуршало, словно асфальт, по которому они ехали, был завален упаковками от пищевых брикетов.