Соучастник

В конце концов Димке с матерью пришлось покинуть гостиницу для эмигрантов, этот аквариум уклонов и разоблачений. Они сняли жилье в центре Москвы, в старом кирпичном доме, с толстых стен которого большими кусками осыпалась штукатурка. Очевидно, по этой же причине — чтобы можно было более или менее безопасно ходить по тротуару в наледях и ухабах — с фронтона дома давно были сбиты облупленные фавны и рога изобилия. Чтобы сохранить в квартире тепло, на дверь прихожей был прибит комковатый матрац, набитый конским волосом, а щели оконных рам были заткнуты войлоком. В щелях рассохшегося паркета гнили мышиные трупы; в ванной комнате, где раньше держали кроликов, а теперь поселились Димка с матерью, фаянсовый рукомойник был выломан, воду брали из дворовой колонки. Однако тяга к культуре еще теплилась у местного населения: Димкина мать давала уроки французского и игры на фортепьяно. «Письма с мельницы» Альфонса Доде и «Хорошо темперированный клавир» обеспечили им вполне терпимое отношение соседей. Летом на просторном дворе, под тенистыми тополями, сидели на зеленых скамейках, как воробьи на телеграфных проводах, древние всезнающие старухи. В прокаленном солнцем пространстве между покосившимися стенами протянуты были составленные из разных кусков веревки, на них сохли широченные женские трусы фиолетового цвета. Бездомные старики с крючьями из толстой проволоки рылись в кучах мусора, и без того многократно пропущенного сквозь сито всеобщей нищеты. Бывшие члены Государственной Думы, выставив всклокоченные бороденки с застрявшим в них пухом, играли на скрипках, зарабатывая тарелку свекольного супа. В окнах первого этажа, ушедших до середины в асфальт, на выцветших коробках из-под шоколадных конфет дремали кошки с лезущей шерстью. Сонный запах плоти и ленивое добродушие плавали во дворе, в самой середине которого водопроводчики вырыли, неведомо для чего, глубокую, чуть ли не в человеческий рост, канаву и, стоя в ней с каплями пота на лбу, размышляли, что бы такое придумать, чтобы не заканчивать начатую работу. Уборщица из учреждения напротив продавала по сходной цене старые бумаги, вынутые из сброшюрованных папок, а старухи во дворе с коллективным прилежанием рвали их на квадратики — имея в виду повышение гигиенического уровня общей уборной, усыпанной внутри и снаружи хлоркой. В прокатном пункте свадебных платьев полоумные тетки сооружали шляпки с фатой из гостиничных тюлевых штор, неведомо какими путями попавших к ним. Один ревизор, вернувшись из командировки ко дню рождения жены, привез ей в подарок настоящий арбуз, и счастливая семья на несколько дней стала во дворе объектом общей зависти. Учителю физкультуры, старому бобылю, каким-то чудом досталась пара лаковых штиблет, и после серии хитроумных комбинаций ему удалось обменять их на полуботинки, которые годились на его ноги. Родственница личного шофера первого секретаря райкома, слегка злоупотребив своим положением, достала курицу, и хотя удивительная синяя птица эта, варясь несколько часов подряд, все равно осталась жесткой, однако быстрое перемещение ее из кипятка в холодную воду и обратно — в присутствии квалифицированного консилиума — смягчило-таки ее каменную плоть. Страдающий болезнью Паркинсона ветеран-артиллерист, у которого однажды спросил имя-отчество сам Лев Давыдович Троцкий, сейчас, страшась возможных последствий этого, многократно и в красках изложенного события каждый вечер напивался и падал в цветочную клумбу, огражденную зеленым деревянным заборчиком. Была во дворе и фотомастерская, в витрине которой не только триумфально улыбающиеся невесты, но и ветераны с тараканьими усами и пухленькие младенцы — все поддерживали подбородок кулаком с отставленным вбок мизинчиком, как того требовали эстетические вкусы фотомастера в сатиновом халате, пропахшем уксусом и луком. Когда в ближней свеже-выбеленной церквушке, еще не преобразованной в музей атеизма, звонил колокол, старушки в белых платочках спешили туда преклонить колени на прохладном каменном полу. Прикасаясь поджатыми морщинистыми губами к деревянному Спасителю, в крестных муках его они видели отсвет несчастной судьбы, раскидавшей по лагерям их семьи.