Сороковник. Книга 4

— Раз ты так говоришь — " начнут толкаться"… Ты всё-таки решилась? Да? Не мучай, меня, скажи!

— Вот что вам за охота — давить на меня! — С досадой пытаюсь высвободиться, но он не даёт сдвинуться с места. — Вот начну рожать — всех вас троих у кровати выстрою и буду орать, как резаная, чтобы знали, каково это!

Он вжимается лицом мне в живот и бережно целует сквозь батист ночной рубашки. У меня перехватывает дыхание.

Внезапно что-то меняется. Суженый рывком садится.

— Прости. — Он к чему-то прислушивается. — Срочно зовут, надо идти. Ива, мы непременно продолжим позже. Дождись.

Пружинисто вскакивает, нашаривает на полу сапоги.

— Что-то случилось?

С таким выражением, будто всё ещё старается уловить чей-то далёкий зов, он тянется за курткой, кивает и, должно быть, мысленно задаёт вопрос позвавшему.

— Так. Положим, толку от меня сейчас мало, я недавно потратился… — отвечает вслух и, спохватившись, переходит на мыслесвязь. Опережает мой возмущённый оклик: — Вернусь — всё расскажу. Поверь, ничего страшного, просто нужна моя консультация. Будь умницей, и раз уж тебе разрешили выходить — не убегай дальше сада. — И у самой двери оборачивается, чтобы повторить: — Дождись. Слышишь?

— Куда ж я денусь? — отвечаю сердито. — Жду!

А потом, оставшись в одиночестве, сердито стучу кулаком по кровати. Покой и отдых, отдых и покой, сэр Персиваль… Издеваетесь, что ли? Я ж теперь с ума сойду от неизвестности, потому что когда говорят: "Ничего страшного!" — верный знак: жди неприятностей!

Глава 3

Говорят, самое паршивое — ждать и догонять, одинаково муторно и то, и другое. Оттого-то у меня по сей час душа не на месте: куда сорвался Мага, кто его позвал и зачем? Я успела узнать наречённого достаточно, чтобы убедиться в его железобетонной упёртости: ежели начнёт осаду — фигушки его отвлечёшь, только чем-то совершенно из ряда вон выходящим… "Всё нормально, Ива… Небольшая консультация…" Угу. Да. Верю, конечно. Зря это он мне зубы заговаривает.

К тяготам ожидания примешивались беспокойство и нехороший осадок: будто совсем недавно я проглядела нечто важное… Поэтому ничего удивительного, что и часу не прошло после отбытия суженого, а я и сама извелась, и накрутила леди Ди. Впрочем, у сестрички милосердия могли быть и свои проблемы, слишком часто она прислушивалась к чему-то, мне неслышному и на лице её появлялось выражение точь в точь, как у Маги, когда тот вёл мысленный диалог с далёким собеседником. В обычно милом ласковом голоске моей компаньонки нет-нет, да проскальзывали нетерпеливые и хорошо узнаваемые интонации: так ведёт себя человек, которому страсть как хочется оказаться совсем в другом месте, а не там, где удерживает долг или работа. Похоже, мы обе были слегка на взводе.

Самое невыносимое заключалось в том, что Диана не предъявляла претензии: нет, хуже: она вздыхала и огорчалась. Всему подряд. На строгий выговор можно было и огрызнуться, а вот от искренних её расстройств становилось стыдно. Отказавшись от завтрака, я испытывала неловкость за отсутствие аппетита; за вчерашнюю одиночную вылазку мне стало стыдно, будто я бродила не по парку, а по опаснейшей сельве. А уж вселенская Дианина скорбь над клочьями волчьей шерсти, осевшей на простынях, заставила меня остро почувствовать собственное бессердечие. И не только моё. Лишь заверения, что оборот супруга в зверя был не обдуманной шалостью, а из благородных побуждений, отвело карающий меч от беззащитной Магиной шеи.

Отдав кастелянше распоряжение перестелить постель, Диана остывает и, сменив гнев на милость, живо интересуется, а каков же мой супруг в волчьей ипостаси: велик? страшен? клыкаст? "Блохаст!" — так и хочется ляпнуть, но вовремя прикусываю язык. Ведь поверит, наивная, и стыда потом не оберёшься, предложи она Маркосу по доброте душевной средство от насекомых. Приходится сознаться: я позорно проспала его превращение. И даже здесь сестричка находит повод неодобрительно покачать головой: как же так, пропустить самое интересное?

Но вот её хорошенькое личико застывает в страдальческой гримасе: то ли в висок стрельнуло, то ли… Если и в самом деле здешний персонал пользуется своим внутренним каналом мыслесвязи, должно быть, сейчас передают не слишком хорошие новости. Она стряхивает оцепенение — и мне достаётся напоследок, уже по инерции, за то, что уснула, не переодевшись. Ага. А не надо было подсовывать травки, которые и слона с ног свалят… Ну, помята я после сна, а всё из-за того, что где была, там и отключилась, можно подумать — у меня были силы искать ночную рубашку… Однако, помня о строгих правилах местного режима, отмалчиваюсь, потупив взор. Это срабатывает. Диана переводит дух. Диана, внезапно краснея, извиняется за неподобающее поведение. Диане очень стыдно. Как японцу, который "потерял лицо".

Дорого я бы дала, чтобы узнать, что происходит. А спросить напрямую — не ответит, по глазам вижу.

Она извлекает из недр платяного шкафа роскошный вишнёвого бархата халат.