Сороковник. Книга 3

Поскольку мне себя временами очень и очень жалко, то и песни у меня соответствующие. Вспоминаются мне городские романсы — "И на штыке у часового горит полночная звезда", "Разлука ты, разлука, чужая сторона", и русские народные — "Хазбулат удалой", "Чёрный ворон", "То не ветер ветку клонит"… Никогда не подумала бы, что у меня такой богатый репертуар. Находится место и ямщику, который слишком гонит лошадей, и тому, чтобы ни жалеть, ни звать, ни плакать, и солдатам, не вернувшимся с войны, и тем, кто не вернулся из боя… Будь у меня слушатели — рыдали бы от жалости.

По моим внутренним часам уже около полудня. Даже в моём подвале становится тепло; представляю, какое пекло снаружи. Я выдыхаюсь и больше не могу петь. Смочив в очередной раз язык и губы, укладываю себя на топчан.

Минут через десять меня выводит из полудрёмы какой-то шорох, и как будто что-то падает на пол, а сразу вслед за этим я слышу удаляющиеся от окна торопливые лёгкие шажки. В недоумении озираюсь — и вижу на полу румяное большущее яблоко. От удара спелый бок чуть разбит, но неважно: главное, что оно сочное.

И я сгрызаю его — без остатка, чтобы огрызком случайно не выдать дарителя. Нет в этом яблочке никакого подвоха — перед тем, как съесть, я проверяю его на ауру — и ни малейшей тени дурных замыслов не обнаруживаю.

И всё-таки немного задрёмываю, когда внезапно в мои культяпочки вонзаются невидимые зубы. У меня даже дыхание перехватывает, настолько это больно. Чтобы не заорать, я прикусываю губу. Осторожно прячу искалеченную кисть в здоровой, поглаживаю, чтобы хоть как-то успокоить. Что это? А может… может, меня ищут таким способом? Если бы Рахимыч вздумал поиздеваться — так вон у него за стенкой целый арсенал для этого. Вдруг это мои бедные потерянные пальчики ищут маму-руку и пытаются меня нащупать в отдалении?

Кость тянется к кости… А я — могу дотянуться до того, что или кто меня ищет? Почему я сразу не подумала о телепатической связи?

Да потому, что сталкивалась с ней пару раз, не больше. Однажды ко мне мысленно обратился сэр Майкл. И Николас, когда пытался до меня докричаться в пещере, но он же и предупредил, что, это очень затратно энергетически. Но ведь у меня есть запас! Попробовать?

Меня должны искать и Мага, и сэр Майкл. С кого начать? Коробочка-то должна храниться у наставника, в поле действия его целительной ауры, поэтому настраиваюсь на паладина. Вспоминаю родное лицо, серо-голубые глаза, опушённые длинными девичьими ресницами, благородный нос с чуть заметной горбинкой, ямочку на подбородке, золотые кудри… Его сильные руки, легко, как пушинку, подсаживающие меня в седло. Его великолепные с Васильком взятия барьеров. Гелю, трогательно склонившую голову к такой надёжной груди. Белоснежного жеребца, красавца под стать всаднику. Улыбку. Безмятежный взор, сменяющийся однажды на жёсткий и гневный… Стоп. Кажется, я его чувствую, и настолько сильно, будто он на расстоянии вытянутой руки. И я вкладываю весь силовой запас в мысленный вопль: Я здесь!

Мне удаётся задержаться на этой волне секунд двадцать, не больше. А потом страшный удар по темечку швыряет меня на пол.

Со стоном я сжимаю голову и кое-как усаживаюсь. Подняться не могу — дико болит затылок, при малейшем движении кровь пульсирует в висках, и выражение "взорвать мозг" становится весомым и понятным. Некому было меня бить, пусто в камере. А шарахнуло, тем не менее, словно полновесным кирпичом. Меня засекли? И наказали, чтобы не высовывалась?

А с чего я взяла, что мои попытки никто не отследит? У Главы Клана в окружении наверняка не дураки и какая-то магическая защита в месте его резиденции должна быть. Ведь не исключают же они возможности, что меня будут искать любыми способами, а ищут-то не просто люди — маги. Кажется, я опять попала.

И растратила почти весь свой запас.

Так или иначе — дело сделано. Хорошо бы, меня услышали не только местные.

Кое-как я переползаю на топчан. Мало того, что голова трещит — ещё и подозрительно тихо стало, даже птичьего свиста не доносится, словно поставили специальную глушилку — в корне пресечь мои попытки выйти на связь. Жди неприятностей, Ваня… Остаток энергии я трачу на ликвидацию головной боли, чтобы быть в форме, если охрана решит не ограничиваться мысленным внушением, и теперь, как могу, пополняю силы.

А минут через пять неподалёку лязгают запоры, скрипит дверь и слышится отчаянный женский вскрик:

— Не надо! Умоляю! Ну, пожалуйста, не надо!