Сорок пять

Видя, что герцог подошел к сундуку и запустил в него руку, Пулен двинулся вслед за ним. Но герцог довольствовался тем, что вынул из сундука книжечку, в которую и записал крупными и ужасающе кривыми буквами:

“Три тысячи ливров господину Никола Пулену”.

Так что нельзя было понять, отдал он эти три тысячи ливров или остался должен.

— Это то же самое, как если бы они уже были у вас в кармане, — сказал он.

Пулен, протянувший было руку и выставивший вперед ногу, убрал и то и другое, и это было похоже на поклон.

— Значит, договорились? — сказал герцог.

— О чем, ваша светлость?

— Вы и дальше будете ставить меня в известность?

Пулен заколебался: ему навязывали роль шпиона.

— Ну что ж, — сказал герцог, — ваша благородная преданность уже иссякла?

— Нет, ваша светлость.

— Значит, я могу на вас рассчитывать?

Пулен сделал над собой усилие.

— Можете рассчитывать, — сказал он.

— И все будет известно только мне?

— Так точно, только вам.

— Ступайте, друг мой, ступайте, тысяча чертей! Держитесь теперь, господин де Майен!

Он произнес эти слова, поднимая портьеру, чтобы выпустить Пулена. Затем, подождав, пока тот прошел через приемную и исчез, он поспешил к королю.

Король, устав от игры с собачками, играл теперь в бильбоке.

Д’Эпернон напустил на себя озабоченный вид, но король, поглощенный своим важным занятием, не обратил на это ни малейшего внимания. Однако видя, что герцог хранит упорное молчание, он поднял голову и окинул его быстрым взглядом.

— В чем дело, — сказал он, — что еще приключилось, Ла Валет? Умер ты, что ли?

— Дал бы Бог умереть, сир! — ответил д’Эпернон. — Я бы не видел того, что приходится видеть.

— Что? Мое бильбоке?

— Ваше величество, если королю грозят величайшие опасности, верноподданный не может не быть в тревоге.

— Снова какие-то опасности! Побрал бы тебя, герцог, самый черный дьявол!

При этих словах король удивительно ловко подхватил кончиком бильбоке шар слоновой кости.

— Значит, вы не ведаете о том, что происходит? — спросил герцог.

— Может быть, и не ведаю, — сказал король.

— Вас окружают сейчас злейшие враги, сир.

— Кто же, например?

— Во-первых, герцогиня де Монпансье.

— Ах да, правда. Вчера она присутствовала на казни Сальседа.

— Как легко вы говорите об этом, ваше величество!

— Ну а мне-то что за дело?

— Значит, вы об этом знали?

— Сам видишь, что знал, раз говорю.

— А что должен приехать господин де Майен, вы тоже знали?

— Со вчерашнего вечера.

— Значит, этот секрет… — протянул неприятно пораженный герцог.

— Разве от короля можно что-нибудь утаить, дорогой мой? — небрежно сказал Генрих.

— Но кто мог вам сообщить?

— Неужели тебе не известно, что у нас, помазанников Божьих, бывают откровения свыше?

— Или полиция.

— Это одно и то же.

— Ах, ваше величество, вы имеете свою полицию и ничего мне об этом не говорите! — продолжал уязвленный д’Эпернон.

— Кто же, черт побери, обо мне позаботится, кроме меня самого?

— Вы меня обижаете, сир.

— У тебя есть рвение, дорогой мой Ла Валет, и это большое достоинство, но ты медлителен, а это крупный недостаток. Вчера в четыре часа твоя новость была бы замечательной, но сегодня…

— Что же сегодня, ваше величество?

— Она малость запоздала, признайся.

— Напротив, видимо, для нее еще слишком рано и вам не угодно меня выслушать, — сказал д’Эпернон.

— Мне? Да я уж битый час тебя слушаю.

— Как? Вам угрожают, на вас собираются напасть, вам ставят западни, а вы не беспокоитесь?

— А зачем? Ведь ты организовал мне охрану и еще вчера утверждал, что обеспечил мое бессмертие. Ты хмуришься? Почему? Разве твои Сорок пять возвратились в Гасконь или же они больше ничего не стоят? Может быть, эти господа — как мулы: испытываешь их — они так и пышут жаром, купишь — еле-еле плетутся.

— Хорошо, ваше величество, вы сами увидите, что они такое.

— Буду очень рад. И скоро я это увижу?

— Может быть, раньше, чем вы думаете.

— Ладно, не пугай!

— Увидите, увидите, ваше величество. Кстати, когда вы едете за город?

— В лес?

— Да.

— В субботу.

— Значит, через три дня?

— Через три дня.

— Мне только это и надо было знать, сир.

Д’Эпернон поклонился королю и вышел.

В приемной он спохватился, что позабыл отпустить г-на Пертинакса с его поста. Но г-н Пертинакс отпустил себя сам.

XXIX ДВА ДРУГА

Теперь, если угодно читателю, мы последуем за двумя молодыми людьми, которых король, радуясь, что и у него есть маленькие секреты, отправил к своему посланцу Шико.

Едва вскочив в седло, Эрнотон и Сент-Малин чуть не придушили друг друга в воротах, ибо каждый из них старался не дать другому опередить себя.

Действительно, кони их, тесно прижавшись друг к другу, выступали рядом, и от этого колено одного всадника давило на колено другого.

Лицо Сент-Малина побагровело, щеки Эрнотона побледнели.

— Сударь, вы причиняете мне боль! — закричал первый, как только они оказались за воротами. — Раздавить вы меня хотите, что ли?

— Вы тоже делаете мне больно, — ответил Эрнотон. — Только я не жалуюсь.

— Вы, кажется, вознамерились преподать мне урок?

— Ничего я не намерен вам преподать.