Сорок пять

— Реми, Реми! — воскликнула Диана, и глаза ее полыхнули неистовством. — Будь покоен, мы отомстим: ты — слуге, я — господину.

— Да будет так, сударыня!

— Иди, друг мой, иди!

Реми пошел вниз, но все еще колебался. Орильи внушал славному молодому человеку смутный ужас, который люди испытывают при виде пресмыкающихся. Ему хотелось убить, потому что он боялся.

Однако, пока он спускался по лестнице, спокойствие вернулось в его закаленную испытаниями душу. Несмотря на совет Дианы он твердо решил расспросить музыканта и в случае, если негодяй будет уличен в тех пагубных замыслах, которые ему приписывали оба путника, тотчас убить его ударом кинжала.

Так понимал Реми дипломатию.

Орильи ждал его с нетерпением. Он открыл окно, чтобы видеть все выходы из дома.

Реми подошел к нему, вооруженный непреклонной решимостью, и потому говорил спокойно и учтиво.

— Сударь, — произнес он, — моя госпожа не может принять ваше предложение.

— Почему?

— Потому что вы не управляющий графа дю Бушажа.

Орильи побледнел.

— Кто вам это сказал?

— Но это же очевидно. Прощаясь со мной, граф поручил мне охранять особу, которую я сопровождаю, и уехал, не сказав мне о вас ни единого слова.

— Он встретился со мной уже после того, как простился с вами.

— Ложь, сударь, сплошная ложь!

Орильи выпрямился во весь рост. Рядом с ним Реми казался дряхлым старцем.

— Вы говорите со мной престранным тоном, любезный, — заявил он, нахмуря брови. — Берегитесь… Вы старик, я — молод, вы — слабы, у меня много сил.

Реми улыбнулся.

— Будь у меня дурные намерения в отношении вас или вашей госпожи, — продолжал Орильи, — мне стоило бы только поднять руку…

— Вот оно что! — воскликнул Реми. — Выходит, я ошибаюсь, и у вас насчет моей госпожи самые лучшие намерения?

— Конечно.

— Если так, то растолкуйте мне, чего вы, собственно, хотите.

— Друг мой, — ответил Орильи, — я хочу осчастливить вас, если вы согласитесь оказать мне услугу.

— А если я откажусь?

— В таком случае — раз уж вы говорите со мной откровенно, я отвечу вам с той же откровенностью, — в таком случае я хочу убить вас.

— Вот как! Убить меня! — повторил Реми с мрачной улыбкой.

— Да, и для этого я обладаю всей полнотой власти.

Реми стал дышать ровней.

— Но чтобы оказать вам услугу, — сказал он, — я должен знать ваши намерения.

— Мои намерения — вот они. Вы правильно угадали, любезный, мой господин — не граф дю Бушаж.

— Ах, так! Кто же он?

— Лицо гораздо более могущественное.

— Я вижу, вы опять хотите солгать.

— Откуда вы это взяли?

— Я мало знаю домов, которые могуществом своим превосходили бы дом Жуаезов.

— Даже французский королевский дом?

— Ого! — воскликнул Реми.

— И вот как он платит, — прибавил Орильи, пытаясь сунуть Реми один из свертков с монетами, оставленных герцогом Анжуйским.

Реми вздрогнул от прикосновения этих рук и отступил на шаг.

— Вы состоите при самом короле? — спросил он с наивностью, которая сделала бы честь и большему хитрецу.

— Нет, при его брате, герцоге Анжуйском.

— А! Прекрасно; я готов преданно служить его высочеству.

— Тем лучше.

— Ну и что же дальше?

— Как так — дальше?

— Да, что угодно его высочеству?

— Его высочество, любезнейший, — сказал Орильи, подходя к Реми и снова пытаясь вручить ему мешок с монетами герцога Анжуйского, — влюблен в вашу госпожу.

— Стало быть, он ее знает?

— Он ее видел.

— Он ее видел! — воскликнул Реми, судорожно сжимая рукоять ножа. — Когда же?

— Сегодня вечером.

— Не может быть! Моя госпожа не выходила из комнаты.

— То-то и оно! Герцог поступил просто как мальчишка, — словно доказав, что он по-настоящему влюблен.

— Что же он сделал?

— Он взял приставную лестницу и взобрался по ней к окну.

— О! — вырвалось у Реми, и он прижал руку к сердцу, как бы пытаясь заглушить его биение.

— Он говорит, что она необыкновенно хороша, — прибавил Орильи.

— Значит, сами вы ее не видели?

— Нет, но после того, что говорил о вашей госпоже его высочество, я горю желанием увидеть ее, хотя бы для того, чтобы представлять себе, какие преувеличения порождает любовь в сознании разумного человека. Значит, решено, вы заодно с нами?

И в третий раз он принялся совать Реми золото.

— Конечно, с вами, — произнес Реми, отталкивая руку Орильи, — но я все же должен знать, какова моя роль в подготавливаемом вами деле.

— Сперва ответьте мне: дама, находящаяся там, наверху, — любовница господина дю Бушажа или его брата?

Лицо Реми вспыхнуло.

— Ни того, ни другого, — с трудом выговорил он. — У этой дамы нет любовника.

— Нет любовника! Вот уж действительно лакомый кусочек — женщина, не имеющая любовника! Черт побери! Ну, ваше высочество, можно сказать, мы отыскали философский камень!

— Итак, — сказал Реми, — его высочество герцог Анжуйский влюблен в мою госпожу?

— Да.

— И чего же он хочет?

— Чтобы она прибыла к нему в Шато-Тьерри, куда он направляется форсированным маршем.

— Клянусь душой, эта страсть загорелась что-то уж слишком быстро.

— Страстные чувства у его высочества возникают именно таким образом.

— Что ж, я вижу только одно препятствие: моя госпожа решила уехать в Англию.

— Тысяча чертей! Тут-то вы и можете оказать мне услугу. Уговорите ее поступить иначе.