Сорок пять

Но, открыв дверь, он, к своему изумлению, увидел у очага человека, смотревшего в его сторону. По-видимому, неизвестный подстерегал Реми, хотя при его появлении принял нарочито равнодушный вид.

Реми, как обычно, шел медленной, уверенной поступью, с непокрытой лысой головой — его легко было принять за согбенного старика.

Незнакомец сидел спиной к свету, и Реми не мог разглядеть его.

— Простите, сударь, — сказал он, — я думал, что остался здесь один или почти один.

— Я тоже так полагал, — ответил незнакомец, — но с радостью вижу, что у меня будут попутчики.

— О, весьма невеселые попутчики, — поспешил ответить Реми, — так как, кроме больного юноши, которого я везу домой во Францию…

— Ах, — внезапно воскликнул Орильи, принимая благодушный вид сострадательного доброго буржуа, — понимаю, кого вы имеете в виду!

— В самом деле? — спросил Р. ми.

— Да, речь идет о молодой особе.

— О какой молодой особе? — вскричал Реми, настораживаясь.

— Потише, потише, друг мой, не сердитесь, — ответил Орильи. — Я дворецкий Жуаеза, меня прислал к молодому господину его брат, и, уезжая отсюда, граф поручил моему попечению молодую даму и ее пожилого слугу, которые намереваются вернуться во Францию после того, как последовали за ним во Фландрию.

Так говорил он, приближаясь к Реми с приветливой улыбкой. Теперь свет лампы позволял его разглядеть.

Но вместо того чтобы, в свою очередь, подойти к неизвестному, Реми отпрянул, и его изуродованное лицо исказилось гримасой ужаса.

— Вы не отвечаете? Можно подумать, что вы меня боитесь? — спросил Орильи с благодушнейшей улыбкой.

— Сударь, — пробормотал Реми, — не гневайтесь на бедного старика, которого горести и раны сделали пугливым и недоверчивым.

— Тем более, друг мой, — ответил Орильи, — вам понадобится надежный попутчик. К тому же я говорю от имени человека, которому вы, полагаю, доверяете.

— Разумеется, сударь.

И Реми отступил на шаг.

— Вы уходите?

— Я иду посоветоваться с моей госпожой. Вы сами понимаете, я ничего не могу решить без нее.

— О, разумеется, но позвольте мне самому явиться к ней, и я подробнейшим образом доложу о возложенной на меня миссии.

— Нет, нет, благодарю вас. Моя госпожа, возможно, еще спит, а ее сон для меня священен.

— Как угодно. Впрочем, я могу сказать лишь то, что мой господин велел мне вам сообщить.

— Мне?

— Вам и молодой даме.

— Ваш господин — граф дю Бушаж, не так ли?

— Он самый.

— Благодарю вас, сударь.

Как только Реми закрыл за собой дверь, все, что обличало в нем старость, кроме лысины и морщин, исчезло. Только что он казался шестидесятилетним стариком, но взбежал по лестнице так быстро, что ему нельзя было бы дать и двадцати пяти лет.

— Сударыня! Сударыня! — вскричал он прерывающимся голосом, едва завидев Диану.

— Что еще случилось, Реми? Разве герцог не уехал?

— Уехал, сударыня, но здесь остался демон, в тысячу раз опаснее герцога, демон, на которого я шесть долгих лет призывал гнев Господен, как вы на герцога, и так же, как вы, ожидал, что и для меня наступит час мщения.

— Неужели Орильи? — спросила Диана.

— Он самый. Негодяй там, внизу. Сообщник бросил его, как выбрасывают змею, забравшуюся в гнездо.

— Ты говоришь, бросил? О, нет. Ты ведь знаешь герцога: он никогда не предоставит случаю сделать то зло, которое может сделать сам. Нет, нет, Реми. Орильи здесь отнюдь не забыт, он оставлен нарочно и что-то замышляет, поверь мне.

— О, когда речь идет о нем, сударыня, я поверю всему.

— Узнал он меня?

— Не думаю.

— А тебя?

— Помилуйте, сударыня, — молвил Реми с горькой усмешкой, — меня узнать невозможно.

— Может быть, он догадался, кто я?

— Не думаю, раз он настаивал на том, чтобы повидаться с вами.

— Говорю тебе, Реми, если он не узнал, то подозревает, кто я.

— В таком случае, сударыня, — мрачно сказал Реми, — все обстоит очень просто: поселок обезлюдел, негодяй совершенно один… У него есть кинжал. У меня за поясом нож…

— Погоди, Реми, погоди, — прервала его Диана, — я не оспариваю твоего права отнять жизнь у этого мерзавца, но прежде всего следует узнать, что ему от нас нужно и не можем ли мы извлечь пользу из того зла, которое он намерен нам причинить. За кого он выдает себя, Реми?

— За дворецкого господина дю Бушажа, сударыня.

— Вот видишь, он лжет, значит, на то есть какая-то причина. Нам надо выяснить его намерения, скрыв от него наши.

— Я поступлю, как вы прикажете, сударыня.

— Чего он хочет?

— Сопровождать вас.

— В качестве кого?

— В качестве графского управляющего.

— Скажи ему, что я согласна.

— Что вы, сударыня?

— Прибавь, что я предполагаю перебраться в Англию, к родным, но еще колеблюсь, — словом, лги так же, как и он. Видишь ли, Реми, чтобы победить, нужно владеть оружием не менее искусно, чем противник.

— Но он увидит вас.

— А моя маска? Впрочем, я подозреваю, что он меня узнал.

— В таком случае он готовит вам ловушку.

— Единственное средство обезопасить себя — это сделать вид, что мы попались.

— Но…

— Скажи, чего ты боишься? Есть ли что-нибудь страшнее смерти?

— Нет.

— А если так, неужели ты раздумал умереть во исполнение нашего обета?

— Разумеется, нет. Но я не хочу умереть, не отомстив.