Сорок дней спустя

Напарники уже спустились до третьего этажа, когда Караваев вдруг приник к оконной раме. От неожиданности Мельниченко чуть не врезался в него.

– Что такое?

– Тсс! Собаки.

От этого слова у уроженца Днепропетровска засосало под ложечкой.

В первые дни собачатина часто попадала к выжившим на стол. Тогда еще были живы вчерашние домашние любимцы и породистые чемпионы. Оглушенные, раненые и испуганные, они сами ластились к людям. И попадали на сковородку. Охотиться на них было сплошным удовольствием. В городах с высокой плотностью населения собак всех повыбили.

Но теперь, когда мороз и метели стреножили двуногих, собачье племя отыгрывалось за былое. Особенно там, где живых осталось мало. За это время естественный отбор обошелся с ним так же, как с человеком. Слабые и глупые исчезли в желудках людей или более сильных собратьев, а остальные сбились в стаи, которые не боялись нападать даже на человека с оружием. В условиях постъядерного города безоружный и ослабленный человек мог проиграть бой хищнику-одиночке… А мог и выиграть. Вот только поодиночке собаки не нападали. А стая из пятнадцати – двадцати тварей могла загнать и одолеть и нескольких человек с ружьями. Открытые места собаки не любили, предпочитая арки, узкие проходы между домами, и обычно действовали слаженно и грамотно.

Что-то происходило в соседнем дворе, отделенном от дома, где устроились самовольщики, снежным пустырем, который когда-то был спортивной площадкой, и рядом гаражей. Антон Караваев покрутил колесико. При двукратном увеличении он увидел только мельтешение размытых силуэтов. При четырехкратном различил, что это собаки. При восьмикратном сосчитал их – восемь. Некоторые кружат, другие просто сидят, как фарфоровые статуэтки.

– Чего ж они там трутся? – размышлял вслух Антон.

– Где?

– Возле трансформаторной будки. Ходят кругами, будто пасут кого-то.

– Накаркали… Вот тебе и стая.

Антон засек перемещение. Два зверя отделились от основной массы и двинулись в их сторону, все быстрее и быстрее. Почуяли? Или просто совершают плановый обход территории?

Через пятьдесят метров животные остановились, словно наткнувшись на стену, затем развернулись и потрусили назад. Смешались с сородичами, стая закружилась, будто в танце. И вдруг, не останавливая танца, двинулась в сторону людей. Все выглядело так, будто разведчики передали своим товарищам информацию и те начали действовать.

– Ну что там? Что там? – затараторил Хомяк.

– Идут сюда.

Украинец позеленел.

– Не ссы, прорвемся. Спускаемся на второй, – отрывисто бросил Карабас. – Когда будут вон у той «Нивы», я врублю фонарь. На счет раз стреляем. Патронов не жалей, но бей наверняка.

– Ты рехнулся? – зашипел Хомяк.

– Дубина… Сколько харча в руки идет. За него нам даже перерасход простят, еще и новых насыплют.

– Как бы они нас не схарчили.

– Не схарчат, если сам к ним не вылезешь. Дверь подъездную эти твари открывать не умеют. Мы их видим, они нас нет. Хоть бы не убежали.

– А другие? Если начнем пальбу, они же сбегутся со всего Академа.

– Мстить, что ли? – усмехнулся Карабас. – Делать им нечего. Наоборот, если этих уложим, остальные не сунутся.

– Тебе не говорили, что ты на всю башку отмороженный?

– И не раз.

Приглядевшись, Карабас рассмотрел среди темных собачьих спин огромное животное, почти метр в холке. Наверно, вожак. Килограммов пятьдесят мышц и крепких костей. Неужели на трупах такую мускулатуру наел? Или еще и сородичами не брезгует? Собака-каннибал, брр.

Он еще не встречался с такими, но слышал от разведчиков немало жутковатых историй. И все же страха не было, только азарт.

Когда гаражи скрыли от них животных, дозорные взяли автоматы на изготовку.

Первая из собак показалась перед домом, и Караваев снял ПНВ, бесполезный при ярком освещении, и направил фонарь на стаю. В луче прожектора животные замерли, навострив уши. Не дожидаясь, пока собачки придут в себя, Антон навел автомат на самую крупную тварь и сделал первый выстрел.

Еще одна собака крутанулась вокруг своей оси и повалилась на бок, задрыгав задними лапами.

Все. Последняя. Получилось даже лучше, чем он надеялся. Трех уложил он, одну – Мельниченко. Остальные уже отступили на значительное расстояние. Чувствовалось, что песики были стреляными – растерялись только в первый момент, а потом бросились в разные стороны. Они не вернутся – жить им не надоело.

– Ну и стоило рисковать, – вздохнул Мельниченко, стирая пот со лба. – Нам за них разве что миску супа нальют.

Вдруг Караваев, до этого спокойно осматривавший добычу, хлопнул себя по лбу:

– Ты это… Я на пару минут.

– Куда?!

– Хочу посмотреть, что там в будке. Неспроста они там терлись.

– Делать нечего? – возмутился Борис. – Трупак, наверно, свежий, и все. Ты как хочешь, а я туда не попрусь.

– Тогда тащи тушки к подъезду и грузи на пару больших санок. Найдешь по домам. И кровь спусти, не забудь. Я быстро.

Быстрым шагом он двинулся через двор в сторону гаражей.