Читаем Сорок четвертый. События, наблюдения, размышления полностью

Понятно, что Михал Коза, оказавшись в солдатском мундире на дорогах люблинской, настоящей Польши, на главном тракте истории, после тридцати семи лет своего прежнего существования будет стремиться устроить свою судьбу, поставить себе цель скитаний, закрепиться в новом, дающем возможность жить положении. Наш Михал Коза не обязан быть «типичным», его цель находится не столь далеко, как в типичной, статистически средней судьбе солдата нашего войска — над Одером или Нейсе[23]. Коза обретет свое новое положение здесь же, вблизи лагеря новобранцев, встретив Марту, вдову батрака из близлежащего поместья. Здесь Коза примет участие в событиях «польского октября 44-го», в наделении крестьян помещичьей землей, своей винтовкой он защитит Марту, завоюет своими действиями место в ее жизни и сердце. И когда Михал Коза в последней, наверное, шеренге роты подпоручника Адамяка вступит на дорогу, ведущую к фронту, боям, для него это будет дорога к стабилизации, к нормальной жизни, к дому. Его дом — это дом Марты, дом, который, впрочем, еще только предстоит построить на полученных после аграрной реформы моргах. Он идет домой через армию, через фронт не ради каких-то абстрактных или надуманных соображений, а потому, что иного пути нет. «Путь домой лежит через Берлин» — этот лозунг советских солдат становится с того времени и лозунгом поляков. Нужно закончить войну, упрочить таким путем порядок, тот новый порядок, частью которого является его, Михала Козы, стабилизация, морги бывшей помещичьей земли, полученные его Мартой. Это победа польской революции.

Хотя вступая на свой военный путь, Михал Коза в отличие от Павельского, Обарского, Лешего вовсе не думает об этом, это его собственный путь. Можно лучше или хуже подготовить его к этому пути, можно более умело или менее умело вести по нему, и это в конечном счете историческая функция Павельских — исполнителей приговоров истории. Но идет Михал Коза по этому пути сам, к своим собственным целям. Он — источник и движущая сила деятельности, движения, создающего факты и, следовательно, творящего историю. Все остальные, по сути дела, прокладывают путь его воле, исполняют его приговор.

Вот они, компоненты польской революции: Павельский, Обарский, Леший, Адамяк и Коза.

Они встретились на баррикадах польской революции, совместно совершали ее. Она была такой, какой сумели ее сделать они — люди польского октября, главного месяца 1944 года. Поэтому не существенно, в какой форме уже были описаны их судьбы и под какими подлинными фамилиями они выступают в документах и рассказах о польской истории. Впрочем, подобно Григорию Мелехову и Михаилу Кошевому, они могут быть, как мне думается, более реальными, чем подлинные персонажи прошлого. Они действительно существовали. Я знал их, и многие из вас знали их.

Павельский, Обарский, Леший, Адамяк, Коза — это вовсе не типовые портреты. Это обычные люди, и я, изменяя некоторые детали, не хотел изменять их биографии, взгляды, судьбы. Они такими были. И если говорить по-научному, их судьбы, несомненно, были классово детерминированы и политически обусловлены. Однако прежде всего они были людьми, их поведение диктовалось индивидуальными мотивами, которые именно так, а не иначе определили их место в польской жизни 1944 года. Они были людьми с индивидуальными характерами и индивидуальными реакциями.

В них есть и величие истории и хоть малая, не магнатская, но все же индивидуальность. И эта индивидуальность тоже влияла на ход и формы польской истории. Ведь высоко моральные приговоры истории осуществлялись людьми, которым не были чужды слабости. Они более или менее полно понимали обстановку, обладали не только разумом и волей, но также и сердцем. И не «добрым сердцем», а сердцем, которое умеет сочувствовать, но умеет и ненавидеть.

Бессмысленно выставлять им сегодня отметки за знания, логику поведения, беспристрастность, такт и владение собой. Просто они были такими. И такие, какими были, они творили историю. И, оценивая прошлое, оценивая сегодняшний день, мы должны считаться с действительностью.

Что же еще сказать в заключение этих рассуждений о живых людях польской революции? Давно известное: «Крестьянин — сила, и баста»?

Да. Мне думается, что после многих лет интереса исключительно к политическому конфликту «Лондон — Люблин», конфликту «АК — народная власть» самым крупным открытием, которое ожидает нас при исследовании новейшей истории Польши, будет открытие крестьянства и его роли в событиях, открытие и обыкновенного, рядового крестьянина, и крестьянина-активиста, открытие истории РОХ и БХ, внутренней борьбы, кризисов, изменений ситуации и позиций, сдвигов, происходивших в этой массе вплоть до момента, когда она поддержала народную власть. Впрочем, подобным образом обстоит дело и в отношении Великой Октябрьской революции, где путь к воссозданию ее истинной картины ведет через выявление изменений в крестьянской политике и позиции крестьян, от «трудовиков» и правых эсеров до левых коммунистов и беспартийной массы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека Победы

Похожие книги

1. Щит и меч. Книга первая
1. Щит и меч. Книга первая

В канун Отечественной войны советский разведчик Александр Белов пересекает не только географическую границу между двумя странами, но и тот незримый рубеж, который отделял мир социализма от фашистской Третьей империи. Советский человек должен был стать немцем Иоганном Вайсом. И не простым немцем. По долгу службы Белову пришлось принять облик врага своей родины, и образ жизни его и образ его мыслей внешне ничем уже не должны были отличаться от образа жизни и от морали мелких и крупных хищников гитлеровского рейха. Это было тяжким испытанием для Александра Белова, но с испытанием этим он сумел справиться, и в своем продвижении к источникам информации, имеющим важное значение для его родины, Вайс-Белов сумел пройти через все слои нацистского общества.«Щит и меч» — своеобразное произведение. Это и социальный роман и роман психологический, построенный на остром сюжете, на глубоко драматичных коллизиях, которые определяются острейшими противоречиями двух антагонистических миров.

Вадим Кожевников , Вадим Михайлович Кожевников

Детективы / Исторический детектив / Шпионский детектив / Проза / Проза о войне