Сопротивленец

Были очередные вечерние посиделки у костра, возможно, в последние дни затишья на нашем участке. Ребята поужинали, расслабились и, хотя, в каждом взводе, подразделении складывались свои компании, где всегда находились свои шутники, о которых говорят «душа компании», но как-то сложилось, что к нам на огонек заглядывали и санинструктора усиленным составом, то есть вместе с Леной и Наташей за компанию стали приходить еще несколько девушек. Подходили и Донников со своими лейтенантами и сержантами, и Лавриков, и Гуляев, и наши полковой комиссар Горяев с начштаба Недогаровым. Для меня прошлого мои командиры были даже не ровесниками, а младше на 7-10 лет и, хотя, тут я их младше, но никакой скованности из-за возраста не чувствовал. И посиделки у костра носили неформальный характер. Командиры не давили своими ромбами, а общались, как солдаты с солдатами, с которыми завтра идти плечом к плечу в бой. Обсуждали разные темы: положение на фронтах, мирную жизнь, Недогаров или Горяев проводили разъяснительные беседы о мировой политике.

Красноармейцы спрашивали у них, а как, мол, Волоколамск, удержим, ведь позади Москва. А если не удержим его, то, как же Москву оборонять, или тоже сдавать будем?

— Вот про Москву ты зря, Лавриков, могут и паникерские настроения пришить, хотя, вряд ли, Горяев мужик адекватный — понимает, что это не страх перед немцем, а страх перед неизвестностью и надо все четко объяснить, — подумал я.

Точно, Горяев принялся рассказывать, что у нас подошли резервы, сформирован мощный оборонительный кулак и, он думает, что немца мы становим.

Я улыбнулся про себя, зная наперед, как оно будет. Это заметил Горяев.

— А чему так ухмыляется наша разведка, наверняка что-то особое разведала? — улыбаясь, обратился он ко мне. — Все, что ты предполагал при обсуждении операций — сбывалось, поделись своими мыслями и в этот раз.

— Хм, сложный вопрос, Владимир Тимофеевич, но думаю я следующее. Скорее всего, в ближайшую неделю нас выбьют из Волоколамска. Мы слишком много потеряли под Вязьмой, а немец еще очень силен, слишком много у него техники и свежих солдат, прибывающих из Германии. Правда, и мы потрепали немца здорово — это ему не мягкотелая Европа. Поэтому Волоколамск является, все-таки, лишь рубежом, который должен окончательно измотать немцев, чтобы сил на Москву у него не осталось. Хотят они 7 ноября провести парад в Москве своих войск, а вот хрен им, а не парад — мы свой проведем. У нас в тылу формируются свежие дивизии, которые при обороне самой столицы и нанесут немцу сокрушающий удар, отбросив его километров на 100–200.

— Александр, а что ты думаешь о повторении плана Кутузова по сдаче Москвы? — спросил Недогаров.

— Вадим Николаевич, думаю, что в Ставке сидят умные люди и просчитывали тот же вариант. Но мое мнение, Москву будут держать. У Кутузова после Бородинского сражения оставалась боеспособная армия тысяч в сто солдат, если не ошибаюсь, а полноценных резервов не было, Александр 1 не страну поднимал, а балами занимался. У нас же совсем другая ситуация — наша страна в окружении врага живет, поэтом у нас резервы есть: в Сибири, на Урале, да на Дальнем Востоке армия стоит, вот оттуда дивизии и перебросят под Москву.

— А Япония?

— Япония далеко, а германец близко и здесь эти дивизии важнее. Да, и не до СССР сейчас Японии, не потянет она войну на два фронта, с США, которую они скоро начнут, и с нами. А еще же надо захваченные колонии удерживать в повиновении. Так, что отстоим мы Москву и погоним немца.

— В Германию?

— Вряд ли, немец-то на каждом фронте наступает и везде мы, пока, проигрываем. Силен он все-таки еще. Кстати, а знаете, почему германцы считаются лучшими вояками в Европе, сильны они и духом, и дисциплиной.

— Почему? — спросил Воронов.

— Западные германцы — это саксы, а центральная и восточная Германия — это пруссы, то есть жители П-Руссии или Пегой Руси, то есть онемеченные славяне, бывшие в прошлом лютичами, бодричами и так далее, нашими братьями по крови. Просто саксы собрались в кулак и ударили, а у славян каждый князь гонор имел большой, не хотел объединяться, вот и канули они в Бытие. Немцы вам не макаронники — итальянцы или мамалыжники — румыны, это сила.

Я иногда рассказывал нейтральные или тематические анекдоты, по типу:

— Изобрели итальянцы танк, у которого четыре скорости: три назад и одна вперед.

Военная комиссия спрашивает, мол, почему так сделано, зачем вперед скорость?

Ей отвечают, что три задних скорости нужны для того, чтобы оторваться от наступающего врага.

— А передняя тогда зачем?

— А вдруг он с тыла наступать будет.

Народ смеялся. Показывая врага в шуточном виде, спадает напряжение или страх перед ним. Как-то рассказал такой анекдот, на свою голову:

— Карлсон, ты чего такой грустный?

— Да штаны с пропеллером улетели!

— Ну и хер с ними!

— Да вот в том-то и дело, что и хер с ними.

Народ смеялся, но тут мне посыпались вопросы.

— Смешно, а кто такой Карлсон?

— Карлсон — это ученый, живущий в Швеции и сумевший прикрепить к штанам моторчик с пропеллером, который поднимал его в воздух.