Сопротивленец

— Покажу, где рация, господин офицер, — заискивающе закивал головой Рамаз, и ткнул в обер-лейтенанту указательным пальцем в глаз, пробив до мозга.

— А-а-а-а! — дико закричал лейтенант и упал мертвым на Рамаза. Тот стал расстегивать немцу кобуру, пытаясь достать пистолет. Немцы, как будто, застыли на мгновение в ступоре, а Гуцаев вытащил Вальтер, снял с предохранителя и дважды выстрелил наугад в сторону врага. Всю видимость закрывал лежащий на нем труп обер-лейтенанта. Рамаза расстрелял из автомата немецкий ефрейтор.

— Русские свиньи, дохнут, но не сдаются. Как с ними воевать, дикари, толи дело в цивилизованной Европе, — выругался капитан, — берите собак и по следу, либо найдем рацию, либо это не вся группа и тогда найдем остальных.

— Все как на тренировке, только взаправду, хоть одного гада с собой забрал! — тихо угасла последняя мысль осетина Рамаза Гуцаева.

Прошло 4 часа и радист группы Коля Сметанин, съежившийся от сырости, сидел в давно заброшенном полуразвалившемся бревенчатом домике с обвалившейся крышей, где они устроили базу. Нетерпение ожидания сменилось усталостью, и его потихоньку сморил сон. Проснулся Николай неожиданно от ощущения какой-то неправильности в лесу. Звуки в лесу раздаются далеко и…

— Что же такое меня насторожило? — подумал разведчик, всматриваясь через щели в темноту леса.

Раздалось близкое повизгивание собаки, почуявшей дичь.

— Вот оно что, значит, нет больше наших, я последний, ну что же, мы еще повоюем! — процедил Николай.

Спокойно достав 5 лимонок, автомат, два пистолета, погладил два ножа на ногах, отстегнув фиксатор крепления. По лесу разнесся рык собаки, нашедшей добычу. Уже было слышно, как шумят ветки, когда через них кто-то бежит.

— Сдавайся, мы знаем, что ты там!

На голос Коля отправил лимонку и еще две в разные стороны. Кидал навесом, чтобы не высовываться над бревнами стен дома. Сзади за спиной кто-то завозился. Коля дал на шорох очередь из автомата, а потом кинул еще лимонку за заднюю стену дома, перекатом сменив место в комнате. В дом полетели гранаты немцев. Когда, через несколько минут в дом ворвался немецкий солдат, в углу лежал красноармеец Коля Сметанин 18 лет от роду, смотря безжизненным взглядом на звездное небо. В комнате стояла посеченная осколками рация и лежал пепел бумаги с шифром.

Мы держались, утром нас бомбила авиация, потом был артобстрел и шли танковые атаки немцев, наведших южнее, где была более слабая оборона и меньше пушек, понтонные переправы, по которым и переправлялись танки во фланг ополченческим батальонам. Затем нас снова обстреливали гаубицы разных калибров, судя по воронкам от прилетающих на наши позиции осколочно-фугасных снарядов. Батальоны вгрызались в землю и держались. Мы тоже сдерживали лобовые атаки. На второй день снова прилетели бомбардировщики. Обычно нас бомбили с высоты в километр-полтора, ниже не опускались самолеты врага, а тут при очередном заходе бомбардировщиков, вероятно, какой-то новоиспеченный немецкий асс решил пройтись нам по головам, чтобы отбомбиться точнее, опустился примерно на 600 метров, и так, низенько-низенько, стал заходить на бомбометание. Вот тут наш Андрей Чайкин показал класс. Пристроив ручной пулемет, прицелился и прошил немца на подлете, расстреляв вероятнее всего летчика через фюзеляж или стеклянный защитный фонарь. Самолет стал рыскать и грохнулся за нашими позициями, развалившись от удара о землю. На нас сыпались бомбы с других самолетов под громкое «ура» бойцов, прячущихся в окопах. Вслед уходящим самолетам стреляло все: пулеметы, автоматы и винтовки. А вот моряки прикрывали себя зенитными пушками. Там бомбить было опаснее, не знаю, но думаю, что потери в самолетах у немцев над моряками тоже были.

После налета парни сбегали обследовать самолет, притащив планшетку с топографической картой, бумагами с летным заданием, пистолеты пилота и борт-стрелка «Walter-PPK» или «Polizai Pistole Kriminal», 1934 года выпуска, считающийся очень удачной моделью, удобный для скрытого ношения с глушителями, а также пулемет «MG 15» с пятью лентами патронов. Отдали мне все, но я вручил пистолеты Чайкину — это его трофеи, сам пусть и определяет, кому их отдать. Выразил благодарность от лица командования за грамотную оценку ситуации и последующие боевые действия, шепнув на ухо:

— Андрей, подам представление на орден!

Пришли комполка, комиссар с комбатами — все жали руку Чайкину, хвалили, а Шубин сказал, что напишет представление на орден. Все правильно.

Германцы наступали по всему фронту, ежедневные артобстрелы и бомбежки выбивали наших бойцов из строя, кто-то погибал, кто-то оказывался смертельно раненым и умирал после боя, и мы хоронили их всех в братской могиле. Кого-то обихаживали наши фельдшера, а кого-то удавалось отправить в Вязьму в госпиталь. Каждые сутки в 23.00 выходил на связь Ледков. Кратко докладывал обстановку, в ответ ему сообщили, что две группы перестали выходить на связь, а 4 октября ему был передан приказ возвращаться.