Сопротивленец

Группа, пробежав к замаскированным мотоциклам, вытолкала их на лесную дорожку, завела и бросилась удирать. Лай остался позади. Выскочив на более крупную проселочную дорогу, мотоциклы рванули в сторону фронта. Проехав километров пять и обогнув железнодорожную станцию по объездной дороге, ребята неожиданно выскочили на лежащих в засаде немецких солдат. Длинная очередь из крупнокалиберного пулемета, прогремевшая в тишине леса, прервала жизнь пятерым молодым советским парням. Подошедшие к перевернутым мотоциклам четверо гитлеровцев, пнув ногой лежащего на земле старшего сержанта Петрова с простреленной грудью, не видели, как из последних сил смертельно раненый Серега Исаев выдернул чеку «лимонки», поджидая, когда немцы подойдут поближе. Но разжались его пальцы, закатились глаза, а через несколько секунд прогремел взрыв. На земле осталось лежать десять погибших в этой войне здоровых, молодых немецких и русских парней.

— Ну что, разведка, надо бы и подарок немцам сделать, а то уж совсем они расслабились, — сказал бойцам сержант Агапов, — выходим сегодня в ночь, наведаемся на склад боеприпасов, куда десяток машин, груженных ящиками со снарядами, ушло. Черных, точно видел, куда возили?

— Так точно, я ж с той стороны дороги у развилки сидел, вот 10 грузовиков и повернуло на этой развилке к хутору. С километра три до него будет, дом с участком, огороженным хорошим деревянным забором. Я на дерево залез метрах в трехстах от хутора и видел, что много разгрузили во дворе, потом машины убыли. Охраны немного было, где — то отделение солдат, собак не видел и не слышал.

— Радист, остаешься на лежке, я, Черных, Адамов и Гуцаев выдвигаемся к хутору. По-быстрому пробежимся, попробуем проникнуть на хутор и заминировать ящики. Все, парни, присели на дорожку и по коням.

Двигались быстро, а где — то за километр пошли медленно, осматриваясь, прислушиваясь, соблюдая дистанцию. Решили хутор не окружать, а зайти всем со стороны сарая с виднеющейся над забором крышей. Короткими перебежками пересекли открытое расчищенное от деревьев пространство, окружающее хутор со всех сторон кругом с радиусом метров в тридцать. Адамов и Гуцаев подставили руки замком, Агапов подпрыгнул с них и, ухватившись за верх забора, подтянулся. Автоматные очереди разорвали тишину ночи. Секрет немцев, расположенный в оборудованном «скворечнике» — засаде на высоком раскидистом дереве, давал возможность контролировать весь двор и практически всю очищенную территорию вокруг дома. Двое часовых, находящихся в секрете, заметили размытое в ночи движение людей, выходящих из леса. Насчитав четырех диверсантов, один из немцев по сброшенной веревке соскочил на землю и, зайдя в тыл нашим разведчикам, расстрелял их. Из хутора выскочила группа солдат, сноровисто затащив лежащих красноармейцев во двор. Тихо застонал Гуцаев. Немецкий ефрейтор, еще раз проверив наших бойцов, доложил:

— Этот живой, господин обер-лейтенант.

— Поднимите его и занесите в дом, посмотрите его рану, перебинтуйте, если надо — он может понадобиться.

Старший группы охраны склада обер-лейтенант по рации связался с кем-то из командиров. Через минут сорок приехала машина с полувзводом солдат и двумя овчарками.

Приехавший пехотный капитан переговорил с обер-лейтенантом и ефрейтор выплеснул в лицо Гуцаеву кружку воды, приводя его в сознание.

На вполне понятном русском языке капитан задал вопрос:

— Очнулся разведчик, отвечай, как твоя фамилия номер части, цель задания.

Рамаз посмотрел в лицо немцу, в голове всплыли наши «учения»: «Попал в плен, все равно „расколят“, либо запудрят мозги так, что сам проговоришься, а дальше вытянут остальное, но скорее всего, просто выбьют показания. Есть на человеке места, воздействия на которые никто не вытерпит. Значит, что — надо дозировано говорить правду. Честно говорите общеизвестные вещи: номер части, общеизвестную цель любого задания, поймали на станции — наблюдение за составами; на рельсах с толом — выбор места для подрыва. А вот настоящую подноготную задания говорить нельзя, товарищей, которые еще выполняют задание или ждут вас, тоже раскрывать нельзя. Никто не поверит, что вы один, значит держаться того, что у каждого свое задание тут или в другом месте. В общем, ориентироваться по обстановке, о чем честно врать, а где и отвести внимание. Только не усложняйте все — сразу увидят, что врешь, они ж тоже не дураки».

Рамаз осмотрелся, потрогал сильно болящее плечо, подумав: «Видать хорошо прострелили, а я и вырубился от боли, голова тяжелая, совсем плохо соображаю, видно, недолго мне осталось… — и стал выдавать правду. — Жить хочу! Все расскажу, стрелковая дивизия № 100, зовут Рамаз Гуцаев, разведчик, группа выполняла задание наблюдение за движением войск, а сюда пришли потому, что увидели, как по дороге в лес свернули машины со снарядами, вот и решили взорвать их».

— Рация где?

— Спрятана в лесу, радист убит у забора.

Немцы переговорили о чем-то своем, обер подошел, наклонился и, взяв за рукой за подбородок Гуцаева, прошипел:

— Zeig mir, wo das Funkgerät ist.