Сообщество как городская практика

Иногда власти обнаруживают способы обходить права людей на доступ в их приватное пространство, «творчески» используя нормы законодательства, причем так происходит даже в тех государствах, которые в принципе являются демократическими. В первые годы XXI века в Роттердаме политический климат в СМИ, которые призывали к введению ныне существующих антииммигрантских мер, сформировал политическое поле для реализации инициатив по обыску квартир, где находились «нелегальные» иммигранты, то есть люди, которые работали, но при этом получали социальные льготы, прогульщики, которые должны были находиться в школе, и т. д. Эти систематические вторжения в приватное пространство людей оказались возможными благодаря так называемым интервенционным командам, состоявшим из сотрудников иммиграционной полиции, социальных служб и стройнадзора (bouwtoezicht) – подразделения городской администрации, на которое возложена задача проверять соблюдение строительного законодательства. Закон предписывает, что жильцы должны пускать его сотрудников в свои дома точно так же, как социальных работников или полицию. Работая сообща, эти группы получили способ доступа в частное жилье, в некотором смысле неизвестный моей демократической стране с момента немецкой оккупации во время Второй мировой войны. Стоит ли лишний раз говорить о том, что для подобных акций были выбраны только определенные районы.

Повторим: на то, каким образом мы контролируем доступ, воздействуют такие категории, как раса и класс. Очевидно и то, что многие сотни беженцев, которым ныне предоставлено обиталище в спортивных общежитиях, пустующих офисных зданиях, школах и т. п., не могут обладать каким-либо ощущением контроля над доступом в приватное пространство. В неопубликованной магистерской диссертации М. Левек (Lewek 2015) проведено исследование того, как беженцы отыскивают способы создания пространств повседневного сопротивления в условиях строгого надзора. Даже кухни тех жилищ, где их поселяли, не являлись пространством, над которым у них был контроль, поскольку охранники могли не только наблюдать за ними через камеры безопасности, но и слушать их разговоры. Приюты для бездомных тоже печально известны тем, что не дают возможности контроля над приватным пространством. В одном американском приюте, где я работала в рамках своего исследования, каждый, кто хотел получить кровать на ночь, подвергался личному досмотру. Там не было шкафчиков для личных вещей, и люди не могли попросить, чтобы им дали возможность спать в одной и той же кровати в следующие ночи, – это лишало их любого ощущения пространства, которое они назвали бы собственным. Есть и противоположные примеры: так, в приюте для бездомных в одном рабочем районе Иокогамы стояли двухэтажные кровати, окруженные занавесками, и благодаря этому постояльцы могли закрыться от других, в результате чего в комнатах с шестью кроватями появлялось определенное ощущение приватного пространства, пусть и минимальное.