Сообщение

Напрасно рок тебе не мил —
есть света признаки повсюду,
и иногда смиренен мир,
как Пригов, моющий посуду.
Напрасно я тебе не нравлюсь —
я подошьюсь еще, исправлюсь,
я подарю тебе сирень,
а может, ландыши какие,
и выйду в кепке набекрень
гулять к гостинице «Россия»,
мне все равно, что там пурга,
на мавзолей летят снега,
турист саудовский затуркан.
О площадь Красная! Люблю
твои концерты по рублю,
где урка пляшет с демиургом,
где обнимаются под стеной
зубчатой, по соседству с горцем
горийским, северный герой
с жестоковыйным царедворцем.
То скрипка взвизгнет, то тамтам
ударит. Бедный Мандельштам,
зачем считал он землю плоской?
Люблю твой двадцать первый век —
хрипишь, не поднимая век,
как Вий из сказки малоросской.
Проход – открыт, проезд – закрыт.
Все шито-крыто, труп деспота
везут сквозь Спасские ворота —
но в ранних сумерках горит
открытое, иное око —
и кто-то все за нас решил
под бередящий сердце рокот
снегоуборочных машин.

«Славный рынок, богатый, как все говорят…»

Славный рынок, богатый, как все говорят.
рыбный ряд, овощной, да асфальтовый ряд —
и брюхатый бокал, и стакан расписной,
и шевелится слизень на шляпке грибной,
а скатёрки желты, и оливки черны,
и старьевщик поет предвоенные сны,
наклоняясь над миром, как гаснущий день —
и растет на земле моя серая тень.

Так растет осознавший свою немоту —
он родился с серебряной ложкой во рту,
он родился в сорочке, он музыку вброд
перейдет, и поэтому вряд ли умрет —
перебродит, подобно ночному вину,
погребенному в почве льняному зерну,
и взглянув в небеса светлым, жестким ростком,
замычит, как теленок перед мясником

«Я всегда высоко ценил (восточный акцент) лубов…»

«Я всегда высоко ценил (восточный акцент) лубов».
«Я никогда не опустошал чужих карманов».
«Я птицелов». «У меня осталось двадцать зубов».
«Я известный филокартист». «Я автор пяти романов».

«Я посещал все воскресные службы, даже когда страдал
ревматизмом и стенокардией». «Перед смертью я видел
синий,
малахитовый океан и далекого альбатроса». «Я всегда рыдал
над могилами близких, утопая в кладбищенской глине».

«Я любил Дебюсси и Вагнера». «Я стрелял из ружья
по приказу, не пробовал мухоморов и не слыхал о Валгалле».
«Я никого не губил, даже зверя». «Я консультант
по недвижимости». «Я,
предположим, бывал нечестен, но и мне бессовестно лгали».

«Я привык просыпаться один в постели». «Мой голос был груб
и угрюм, но горек». «Я знал, твой закон – что дышло».
«Я смотрел по утрам на дым из петербургских фабричных
труб».
«Я стоял на коленях, плача». «Я пробовал, но не вышло».

«…как обычно, один среди снежных заносов…»