Сон Видящей

Волны-горы поднимали челн, изумрудная глубина темнела во впадинах у их подножия, а вершины их, сверкая аметистом, увенчивались снежно-белой пеной. По меркам Великого океана небольшие волны, метров двадцать в высоту. Но корабль, идущий следом, может не пережить столкновения и с такими малютками. Впервые Евхиний не слишком бы печалился, если бы ведомое им судно пошло ко дну. Он оперся на борт. Справа и слева два десантных корабля, а челны Лоцманов впереди. Ресенор и Навсифой точно так же, как и он, исполняют приказ Талоса, ведут войска темников на Авалон. «Если это не предательство, тогда для чего придумали это слово?» – спросил сам себя Евхиний. Он обернулся. На тупом носу десантного корабля большие буквы – «Агарес». У края – хрупкая фигура в черном комбинезоне: Эмиссар темника, одна из трех его командиров, которые возглавляют десантные корабли. Неведомое существо, пронизанное багровым пламенем, не человек, а нечто чудовищное – он лишь однажды взглянул на нее ясным взором и более не решался. Существование этих созданий оскорбляло саму идею жизни. И подобные твари ступят на священную землю Авалона?!

Евхиний отвернулся. Ему хотелось сплюнуть, но оскорблять Великий океан в самом начале пути было более чем неразумно.

* * *

Кто-то гладит ее по щеке, нежно и тепло. Женщина, волосы ее светлы, как у самой Дженни, и лицо… она видела это лицо, она помнила его – но откуда? Все так неясно, все неуловимо, едва она останавливает взгляд на лице, как черты его расплываются.

– Дженни…

«Я на Дороге Снов», – думает Дженни, но не в силах ничего сделать. Она может только лежать и слушать.

– Милая моя девочка, ты так далеко. Ты так выросла… Ты такая красивая.

Дженни вдруг понимает, кто это, и даже во сне задыхается – так остро, так сильно пронзает ее радость и грусть.

– Мама… Где ты, мама?

– Очень далеко. И совсем рядом.

– Где? Я совсем одна!

– Ты никогда не была одна. – Мама склоняется, она совсем близко, Дженни видит ее синие глаза, ее улыбку, ямочки на щеках.

– Где вы? Где папа? Где Марко?

Мама не отвечала, очертания ее таяли, она растворялась в серой дымке…

Дженни открыла глаза.

Черно-белый мир, мир без красок и цветов. Мир без надежды. Мир без Марко. Она с трудом села.

В дверь постучали – быстро, уверенно, требовательно:

– Дженни! Ты скоро?

Германика.

– Собор вот-вот начнется.

Ах да, Собор Магуса. Решение вопросов мирового значения. Спасение Авалона. Боги, какая ерунда…

Дженни спустила ноги с кровати, с трудом вдела их в тапочки. Дошлепала до двери. Открыла замок…

– Чем ты занимаешься? Собор… – Германика осеклась. – Что с тобой?

– Я не знаю, – Дженни рухнула на кровать. – У меня нет сил.

– У тебя их никогда нет! – возмутилась Германика. – Опять куролесила до утра? Учти, я знаю про твою авантюру в лесу. Об этом мы еще поговорим. Вот вернется Марко, и я ему устрою…

Германика замолчала. Дженни беззвучно плакала. Дженни Далфин, которую можно было по кусочку скармливать драконам, и она бы даже не пикнула.

– Что с тобой? Что случилось?

– Марко… – Девушка взяла конверт со стола, протянула Германике. – Он не вернется.

Опер-Ловец пробежала глазами строчки. Опустила задрожавшую руку:

– Боги, какой дурак! – губы ее дрогнули, Германика резко встала: – Оставайся здесь, я кого-нибудь пришлю. На Собор не ходи, я сообщу, что ты заболела.

Дверь хлопнула, Дженни опустилась на кровать. Она ведь действительно заболела, и даже не Марко тому причиной. Что с ней происходит, почему она больше не различает цветов? Откуда эта тоска, эта боль, как будто она кого-то очень сильно обидела и не может извиниться?

Дженни накрылась одеялом и свернулась, подтянув колени к груди. Пусть светлыми шагами придет сон, пусть приведет с собой маму.

…Германика вернулась как раз вовремя. Морель закончил говорить, и теперь слово перешло к представителям Талоса. Они были полны решимости опровергнуть все обвинения Ловцов перед лицом Совета. Стремительными шагами на арену вышел старший из Лекарей – черноволосый мужчина с суровым лицом. Господин Аверроэс. Повернулся к выходу в закулисную часть, где ребята Мореля установили столы и кресла для членов Совета.

Германика заставила себя сосредоточиться на его словах. Марко, Марко! Что бы он ни натворил, сейчас она не может отвлекаться. Она должна выиграть эту схватку!

Опер-Ловец Бодден запретила себе думать о нем, заперла сердце на замок. Пусть печаль стучит в закрытые двери, у нее нет времени горевать.

– Мы полностью отвергаем обвинения мятежников! – заявил Лекарь. – Красная печать находится там, где ей полагается быть, – в руках Судьи Авалона Талоса Далфина. Мы можем это подтвердить.