Соловей

– Не-а. За таким олухом, как я, девчонки не бегают. А теперь и вообще…

– Что вообще? – нахмурилась Изабель.

– Понимаю, звучит не геройски, но вот я могу выйти из этого заколоченного дома в городе, название которого, мать его, и не выговоришь, и меня запросто пристрелит парень, против которого я лично ничего не имею. Могу сдохнуть, попытавшись проехать через ваши горки…

– Горы.

– По пути в Испанию меня могут расстрелять испанцы или наци. Черт, да я просто могу замерзнуть до смерти в ваших проклятых горках.

– В горах, – настойчиво поправила она, пристально глядя на американца. – Ничего не случится.

Иэн тяжело вздохнул:

– Вот видишь, Перкинс. Эта малышка обязательно спасет нас. – Валлиец печально улыбнулся. – Я так рад, что вы здесь, мисс. Этот малый чуть не свел меня с ума своей трепотней.

– Пускай себе болтает, Иэн. Завтра к этому времени вам потребуются все силы, только чтобы продолжать дышать.

– Это на горках-то? – искренне изумился Перкинс.

– Да, – улыбнулась Изабель. – На горках.

Американцы. Они никогда никого не слушают.

В конце мая весна вернула жизнь, цвет и тепло в долину Луары. Вианна находила утешение в саду. Сегодня, когда она пропалывала грядки и сажала овощи, мимо Ле Жарден проехала колонна грузовиков с солдатами и несколько «мерседесов». За пять месяцев, что в войну вступили американцы, нацисты перестали изображать приличия. Теперь они бесконечно маршировали, разъезжали туда-сюда, устраивали смотры и забивали склады боеприпасами. Гестапо и СС выискивали повсюду саботажников и подпольщиков из Сопротивления. Быть обвиненным в терроризме ничего не стоит – достаточно сплетен. Рев аэропланов над головой теперь не стихает, как и бомбежки.

Сколько раз этой весной к ней подкрадывались в очереди, или когда она шла по городу, или дожидалась почты, и спрашивали, что там передает Би-би-си?

У меня нет радио. Оно запрещено, всегда отвечала она, и это правда. Но всякий раз, когда ей вновь задавали этот вопрос, Вианна вздрагивала от страха. Появилось новое слово: коллабы. Коллаборационисты. Французы, которые выполняют грязную работу для наци, шпионят за друзьями и соседями, а потом доносят на них врагу, докладывают о любых нарушениях, подлинных и мнимых. По их доносам людей арестовывают за малейшие пустяки, и многие из тех, кого отводят в комендатуру, больше никогда не возвращаются.

– Мадам Мориак! – Во двор влетела Сара. Хрупкая, худенькая как тростинка, сквозь бледную кожу проступают вены. – Маме нужна помощь.

Вианна присела на пятки, откинула назад соломенную шляпку:

– Что случилось? Вести от Марка?

– Не знаю, что случилось, мадам. Мама не разговаривает. А когда я сказала, что Ари проголодался и ему нужно сменить штанишки, она только пожала плечами и сказала: «Да какая разница?» Она сидит на заднем дворе и рассматривает шитье, и все.

Вианна живо поднялась, сняла рабочие перчатки, сунула их в карман холщовых штанов.

– Пойду-ка взгляну на нее. Позови Софи, сходим туда вместе.

Пока Сара бегала в дом, Вианна умылась, повязала платок, потом убрала в сарай инструменты и вместе с девочками направилась к соседке.

Трехлетний Ари мирно спал на коврике. Вианна подхватила его на руки, поцеловала в щечку, обернулась к девочкам:

– Давайте вы пока поиграете в комнате Сары, хорошо?

Приподняв занавеску, взглянула на Рашель, сидящую во дворе.

– С мамой все нормально? – заволновалась Сара.

Вианна рассеянно кивнула:

– Бегите, дети, играйте.

Как только девчонки скрылись за дверью, она отнесла Ари в комнату Рашель, уложила в кроватку, накрывать не стала – на улице сегодня тепло.

Рашель сидела в своем любимом деревянном кресле под каштаном. Корзинка с шитьем стояла у ног. На подруге саржевый комбинезон защитного цвета и косынка «в огурцах». Рашель курила самокрутку, а на столе рядом бутылка и пустой стакан.

– Раш?

– Сара сбегала за подмогой, я смотрю.

Вианна подошла, опустила руку подруге на плечо и почувствовала, что ту бьет дрожь.

– Марк?

Рашель помотала головой:

– Слава богу.

Рашель потянулась за бутылкой, плеснула себе в стакан и осушила его одним глотком.

– Они выпустили новое предписание, – выговорила она с трудом. Медленно разжала левую руку, показывая скомканные клочки желтой ткани, вырезанные в форме звезды. На каждом черная надпись ЕВРЕЙ. – Мы должны носить это. Пришить к верхней одежде – на три предмета верхней одежды, которые нам позволены, – и всегда носить это в общественных местах. Мне пришлось купить их на свою продовольственную карточку. Может, не надо было регистрироваться. Если мы не будем носить эту метку, последуют «суровые санкции». Не знаю, что это означает.

Вианна тяжело опустилась на стул.

– Видела в городе плакаты, где евреи – это такие грызуны и паразиты, от которых надо избавляться, они хапуги, которые хотят завладеть всеми богатствами мира? Мне-то что, но… но как быть с Сарой? Ей ужасно стыдно и горько… одиннадцатилетним и без того нелегко живется, Вианна.

– Не пришивай.

– Если поймают, сразу арестуют. А про меня всем известно. Я же зарегистрировалась. А еще… Бек. Он знает, что я еврейка.