Солнце восемь минут назад

– Я поехал, – повторил Богуславский, поднимая воротник куртки.

– Да вы же обморозитесь, пока до машины добежите, – Александра с ужасом взглянула на окно. – Ни шарфа, ни шапки…

– Я в проруби купаюсь и никогда не мерзну, – улыбнулся тот. – Но спасибо за заботу. Хотел, кстати, сказать, что обдумал ваши вчерашние слова насчет Сазоновых. Черт с ней, со Светланой и с ее сынками, пусть остаются, если из-за них можно лишиться дизайнера. Вам виднее, вы-то их знаете, а я вникать во все это не желаю. Главное, чтобы они работать не мешали.

– Мешать не в их интересах, – заметила Александра.

– Надеюсь, эта любезная особа внимательно читала договор и не будет действовать мужу на нервы. – Богуславский снова посмотрел на свою кружку и поморщился. – Иначе ее ждет неприятный сюрприз в виде неустойки.

– Аристарх точно читал договор. – Художница вспомнила тревогу, с которой дизайнер говорил о возможном срыве сроков. – Он сделает все, что от него зависит, это отличный специалист. Скажите, а почему я работаю без договора?

– Потому что я так решил. – Дав этот исчерпывающий ответ, хозяин отеля обернулся к двери. – К нам кто-то идет.

Александра расслышала скрип снега на дорожке возле крыльца, затем быстрые легкие шаги по ступеням, дробный стук в дверь.

– Войдите! – крикнул Максим.

Дверь отворилась, на пороге возникла Нина, румяная от мороза, окутанная паром, рванувшим в натопленную комнату. Она оторопело смотрела на хозяина отеля. Александра с изумлением прочитала в этом взгляде тревогу, если не страх. «Что случилось? Вчера за ужином она чуть ли не кокетничала с ним!»

– Входите, не выпускайте тепло. – Максим двинулся к двери. – На улице не май месяц!

Разминувшись с девушкой, прижавшейся к косяку, чтобы пропустить его, Богуславский посмотрел ей, по своему обыкновению, прямо в лицо и, ничего больше не сказав, закрыл за собой дверь.

– Что с тобой? – поинтересовалась Александра, когда они остались вдвоем. После ухода Богуславского ей стало легче, словно из комнаты исчезло что-то гнетущее. Она еще никогда не испытывала подобного двойственного чувства – этот человек одновременно притягивал и отталкивал ее, будто у него было аномальное магнитное поле, заставляющее иначе биться сердце.

– Все хорошо, – отрывисто ответила девушка. Подойдя к окну, она вгляделась в темноту, едва уловимо начинавшую терять непроницаемую плотность.

– И вечером была сама не своя, – настаивала художница. – Это из-за родителей? Скажи одно… Твой отец ведь не планирует уехать, все бросить? Я этого очень боюсь.

– Папа? – Нина обернулась. – Нет, конечно, не уедет. К скандалам ему не привыкать. Тут можно, скорее, за Лену переживать… Но она тоже останется. Она профессионал.

– Ладно, не хочешь говорить, что с тобой творится, не надо, – отмахнулась Александра. – Но ты пришла очень рано. Сейчас нечего делать, проклейка еще не просохла. После полудня приступим ко второму слою.

Нина подошла ближе к камину, остановилась рядом с художницей, быстро, явно бессознательно покусала нижнюю губу, глядя на огонь. И негромко произнесла:

– Вчера я кое-что нашла на кухне. Когда искала полотенца, двигала и открывала коробки, наудачу. За одной коробкой это и лежало, в углу.

Расстегнув парку, она достала из глубокого внутреннего кармана полупрозрачный пакет, закрытый на пластиковую клипсу – такие используются для хранения продуктов. Высоко подняла его, демонстрируя Александре содержимое:

– Полночи с этим просидела.

– А что это? – Художница недоуменно разглядывала видневшийся внутри комок голубых лохмотьев. Некоторые были испачканы чем-то темным.

Вместо ответа Нина сняла клипсу и раскрыла пакет перед зрительницей. Та, морщась, пригляделась:

– Какой-то мусор.

– Не совсем. – Нина осторожно тряхнула пакет, лохмотья слегка переместились. – Ничего не напоминает? Это одноразовые передники для работы на кухне. Мы с Жорой вчера такие надевали.

– Точно, – кивнула Александра. – А в чем проблема?

Девушка снова закрыла пакет клипсой, сделав это так бережно, словно внутри находилось нечто ценное. Подняла на художницу глаза.

– Я не знаю, есть тут проблема или нет. Но я вижу кое-что странное. Тут четыре передника, на них узлы, затянутые так туго, что не развязать. Рядом с узлами материал порезан вкривь и вкось, словно его срезали с чего-то. И везде кровь. Много крови.

Александра вновь поморщилась:

– Ну, готовил кто-то и порезался. Сожги эти тряпки, вон, брось в камин.

Нина накрыла пакет ладонью, защищая его. Не сводя с собеседницы блестящих от возбуждения глаз, девушка заявила:

– Это было обильное кровотечение. И его пытались остановить, наложив жгуты из передников. Наверное, ничего другого под рукой не оказалось. Узлы затянуты так сильно, что сам пострадавший вряд ли мог это сделать. Вывод: либо кто-то намертво перетянул ему вены, либо он был к чему-то привязан и рвался, пытаясь освободиться, отчего узлы так и затянулись.

Художница почувствовала, как сердце заколотилось у нее в горле. Она нервно сглотнула:

– Может, кто-то из рабочих? Несчастный случай?