Солнце восемь минут назад

– Будь добра, убери это отсюда. Кровь или не кровь, но мне от этих тряпок не по себе.

* * *

Окончательно рассвело к девяти часам, и к этому же времени в столовую главного шале стянулись все обитатели отеля. Жора отсутствовал.

Александра с Ниной возились на кухне. Они появились в шале первыми и автоматически взяли на себя ответственность за приготовление завтрака. Девушка предложила сварить кофе сразу на всю компанию в большой кастрюле, «чтобы два раза не вставать» – так она выразилась. Теперь Нина стояла у плиты, подвязавшись голубым передником, в шапочке из такого же материала, и сосредоточенно дотрагивалась ложкой до слегка пузырящейся гущи. Помещение наполнилось горьким масляным ароматом, от которого сводило скулы. Александра подсушивала хлеб в тостере. Это было чисто механическое, однообразное занятие, которое не мешало думать. А подумать было о чем.

Несмотря на то что она одернула Нину, упрекнув ее в нелепой подозрительности, вид изрезанных окровавленных лохмотьев ее насторожил. Она была готова поручиться, что эти тряпки как-то связаны с Жорой. Вспоминался, кстати или нет, исчезнувший из набора японский нож. Судя по выемке в коробке, весьма внушительный. То, что она узнала о прошлом здешнего сторожа, тоже ее не успокаивало. «Максим так уверен, что парень не ввяжется ни в какую историю посреди леса, но ведь он не может знать наверняка, что здесь творится! – размышляла она, раскладывая тосты на блюде. – Похоже, рано успокоился…»

– Я к вам обращаюсь, а вы не слышите! – Нина повысила голос, и Александра, вздрогнув, обернулась. – Я вчера спросила Жору, где он спит, он сказал, наверху, здесь. Напротив кабинета. Хорошо бы его разбудить.

– Пусть спит, – отмахнулась художница. – Парень полночи чистил снег. Неужели простенький завтрак не подадим?

Девушка возразила:

– Вообще-то, мы с вами не обязаны готовить на всю компанию, просто как-то так сложилось. Справедливо, если все будут готовить по очереди. Завтра мама, например, с Ваней и Игнатом. Потом Лена с мужем. А то мы вместо прислуги получаемся.

Она сняла крышку с кастрюли, где варились яйца, и заглянула туда, добавив:

– Не знаю, как вам, а мне все это не нравится.

И Александра поняла, что Нина говорила вовсе не о завтраке.

Стол был сервирован более чем скромно. Впрочем, к еде почти никто не притронулся. Только братья Нины ели с аппетитом. Светлана сидела с каменным лицом, ее глаза казались краснее обычного. Аристарх сосредоточенно глядел в чашку. Супруги Кольцовы похрустывали подсушенным хлебом, тихо и невнятно переговариваясь.

Нина, соорудив бутерброд с маслом и яйцом, задумчиво подняла глаза на люстру-колесо, висевшую над столом. Сейчас лампочки-свечи не горели, за окном стояло ясное утро. Александра услышала, как девушка что-то бормочет.

– Раз… Два… Три…

– Что ты там считаешь? – тихо спросила художница, тоже глядя на люстру.

– Четыре… Сбилась, – так же, вполголоса, ответила Нина. – Лампочки считаю.

– Зачем?

– Так. – Нина снова принялась считать, помогая себе указательным пальцем. – Раз, два, три… Их должно быть восемь. Да, восемь!

Александра недоуменно смотрела на нее.

– Почему должно быть? – поинтересовалась она.

– Вы медальон у Жоры видели? – вопросом ответила Нина. – Он вам рассказывал про колядник? Эта люстра тоже колядник. Восемь свечей – восемь лучей. Символ солнца.

– В самом деле. – Александра снова подняла глаза и должна была признать правоту собеседницы. – Здесь все помешаны на солнце, как я вижу.

– Видимо, семейное. – Нина потянулась за пакетом молока.

– Семейное? – переспросила Александра. – Так они родственники?

– Братья, – ответила девушка, наливая молоко в кофе. – Мне Жора вчера рассказал.

– А с виду как отец и сын, – ошеломленно проговорила художница. – Какая же у них разница в возрасте?

– Лет двадцать как минимум. – Нина намазывала масло на тост. – Но они от разных матерей. Отец один.

Теперь Александре многое становилось понятно. И труды, положенные Максимом ради спасения парня, и его слова о том, что он знал Жору еще младенцем и не мог ему не помочь. «А ведь когда он упомянул о матери Жоры, я подумала, что речь идет о прежней возлюбленной…»

Тем временем за столом постепенно начиналась рабочая дискуссия, в которой участвовали супруги Кольцовы и Аристарх. Сыновья Аристарха молча слушали, Светлана молча закипала.

– Лена, текстиль весь на тебе, – говорил Аристарх. – Ну, знаешь этот стиль – хвойные, горы, дикие цветы…

– Да, найду. – Елена сидела облокотившись на стол, подавшись вперед. Ужасных взглядов Светланы она словно не замечала. – Но ткань будет французская, скорее всего, гобеленного типа. Недешево обойдется, но мы же за дешевкой не гонимся, верно?

– Хозяин в цене не ограничивает. – Аристарх не глядел на жену. – Так что делаем по максимуму. На пол шкуры или этнические ковры, как думаешь?

– Можно шкуры, можно килимы[1], – кивала Елена. – Я знаю, где купить турецкие, очень красивые.

– Килимы, отлично! Так… С мягкой мебелью более-менее ясно, – продолжал Аристарх. – Массивная, комфортная. Обивка на твое усмотрение.