Солнце восемь минут назад

– Будто на станке отрезано, – признала та. – Продолжай, я займусь холстом.

Пока Нина с упоением нарезала деревянные планки, Александра достала из дорожной сумки сверток с холстом. Наконец, она могла как следует оценить свое приобретение. Сняв обертку и встряхнув слежавшийся материал, она едва не чихнула, когда в воздухе повис горьковатый запах мышиного помета, подвала. Оценив холст на просвет, Александра предположила, что проклеек потребуется больше, чем обычно: ткань имела редкое переплетение. «Хотя зачем стараться? – спросила она себя. – Краски-то как таковой не будет!» Но Александре хотелось сделать все как полагается, как учили ее в институте, не столько для клиента, сколько для себя самой. Она уже не помнила, когда ей в последний раз приходилось проклеивать холст самостоятельно. Работа реставратора этого не требовала, разве что в тех случаях, когда особенно ветхую картину приходилось наклеивать на новый холст, чтобы избежать полного разрушения.

Александра не без горечи улыбнулась: «И вот я снова готовлю холст, но не для того, чтобы писать, даже не для того, чтобы копировать… Для венки. Правильно говорят, ни от чего зарекаться нельзя!»

– Вы почему смеетесь? – не отрываясь от работы, спросила Нина. Шелковистые черные волосы, подстриженные на висках чуть короче, падали на щеки, разрумянившиеся от усилий и от огня в камине.

– Все-то ты замечаешь, – откликнулась Александра. – А ведь вроде не смотришь в мою сторону. Я клеймо на холсте пытаюсь прочитать.

– Я судебный антрополог, я должна все замечать! – рассмеялась Нина.

– М. А. Винеръ… – пробормотала Александра, разглаживая холст ладонью. – Два цветочка… Или это колесики? Между ними какое-то пятно. Ниже надпись: Лодзь.

– Старый холст? – осведомилась Нина, делая очередной жутковато точный жест. Напильник она держала изящно и властно, как скрипачка – смычок.

– Конца девятнадцатого или начала двадцатого века.

– Надо же, – с уважением произнесла девушка. – Вы будете рисовать картины на таком старом холсте?

– На таком холсте я ни за что не стала бы писать картины, – улыбнулась художница. – Нет, мы будем наклеивать на него старые олеографии.

– Зачем? – с любопытством спросила Нина.

– Чтобы потом оттиснуть рельеф, прописать немного маслом по бумаге и покрыть лаком, – пояснила Александра. – За пару шагов не отличишь от настоящей картины.

– Зачем? – повторила Нина, откладывая ножовку и внимательно глядя на Александру.

– Затем, что заказчик так пожелал, – ответила та, пряча за внешним спокойствием собственное недоумение. – Ему захотелось иметь пять одинаковых венок.

– Это что такое? – не отставала Нина. Получив краткое объяснение, девушка задумалась, а затем спросила: – Он не в себе?

– По-моему, он более чем разумен. – Александра начала разворачивать холст на другом краю стола. – Просто ему захотелось повесить пять одинаковых венок в пяти одинаковых шале. Какая-то логика тут есть. А о вкусах не спорят, тем более мне не приходится. Я ведь деньги за это получаю.

– Логика тут есть, но это логика серийного убийцы. – Нина по-прежнему не прикасалась к ножовке. – Если от раза к разу маниакально копируется какая-то деталь, значит, он что-то пытается нам сказать. Или о чем-то спросить.

От камина шла ровная волна тепла, но Александра невольно передернула плечами. Ей вспомнились водянистые прозрачные глаза Богуславского, его пристальный взгляд без выражения, просто фиксирующий собеседника, взгляд осьминога.

– Ты ошибаешься, – сказала художница, но не услышала в своем голосе уверенности. – Это просто недостаток воображения. Нравится эта картина, и он хочет видеть ее везде.

– А покажите, – попросила девушка.

Александра осторожно развернула рулон с олеографиями. Нина с минуту разглядывала изображение, потом вынесла вердикт:

– Ничего особенного. Заказчик точно маньяк.

– Он выбрал одного из крупнейших представителей дюссельдорфской школы, – Александра постаралась, чтобы в ее ответе не прозвучали менторские нотки. – Для загородного отеля именно то, что нужно. И это очень хорошая картина.

– Но то, что он хочет пять копий, нехорошо, – упорствовала Нина. – Хотелось бы мне на него посмотреть!

– У тебя будет такая возможность. – Александра огляделась по сторонам. – А теперь мне нужна теплая вода.

Входя в шале, она включила электронагреватель в ванной комнате. Кухня в домике была не предусмотрена, но в углу комнаты имелся столик с чайником, одноразовыми картонными стаканами и всеми необходимыми принадлежностями для чая и кофе. Александра взяла чайник и отправилась в ванную комнату. Вернувшись, она поставила чайник кипятиться и, вновь порывшись в дорожной сумке, покачала головой:

– Всего не упомнишь…

– Что вы забыли? – подняла голову Нина, вновь взявшаяся за работу.

– Кастрюльку, осетровый клей разводить. Видишь? – Она подняла стоявшую на чайном столике стеклянную банку с разбухшими полупрозрачными пластинами. – Когда я из Москвы приехала, сразу залила его холодной водой. Теперь он набух, пора заливать горячей, но лить уже некуда. Нужна посудина побольше.