Солнце внутри

– Я уверена, что именно в этой реакции и кроется разгадка якобы нерешаемой проблемы, о которой мы говорим, – продолжала упорствовать девушка. – Почему он ждет? Почему он не относит девочку в лагерь? Потому что он зверь? Он не человек? Ведь у каждого человека должно что-то дрогнуть на уровне инстинкта, когда он видит умирающего ребенка, или нет? А вот именно что нет! Эмоции у него проявляются только тогда, когда он вспоминает свою дочь. Это ему понятно. А исхудавшая черная девочка – вне его контекста. Она перед ним, перед его носом, но она вне его контекста. Да и что я прицепилась к Картеру? Она вне нашего контекста! И он не несет ее в лагерь не потому, что ему лень. А потому, что ему это просто тупо не приходит в голову. Он не может плакать об этом ребенке. Реальном и настоящем. Потому что для него он реальный и настоящий только в рамках его профессиональной деятельности. И мысль о том, что он может вмешаться в ход событий, которые он документирует со стороны, ему совершенно чужда. В каком-то смысле он профессионал до мозга костей, не так ли? Он не зверь. В своем контексте – он человек. А на работе – профессионал. И меня поражает то, насколько мы можем это разделять.

– Ты хочешь сказать, что у всех профессиональных журналистов шизофрения? – незлобно подколол ее рыжий парень с веснушками, и галерея наполнилась веселым смехом.

Но девушка не смеялась.

– Я хочу сказать, что это парадокс, о котором мы почему-то не особо задумываемся, – серьезно парировала она. – Как мы можем быть одним человеком в одном контексте и другим – в другом? Может быть, это и есть шизофрения. Может быть, те, кому поставлен этот диагноз, просто острее ощущают этот парадокс.

– То есть все шизофреники – журналисты? – не мог угомониться рыжий парень.

– А я не считаю, что этот парадокс свойствен исключительно журналистам, – никак не поддавалась шуткам девушка. – Уж не говоря о врачах, судьях, учителях… Даже теоретические профессии! Возьмем физику…

Только я наконец заинтересованно прислушался, как лысый организатор похлопал в ладоши.

– Так, давайте все же не будем отходить слишком далеко от нашей темы! – проголосил он над поднявшимся гулом голосов и посмотрел на часы. – К тому же я вижу, что время наше иссякло. Единственное… Мне все же хотелось бы хоть раз за сегодняшнюю встречу услышать голос нашего русского друга.

По спине моей пробежал водопад ледяной воды. Обрадовавшись концу мучений, я уже внутренне засобирался идти и такого удара ниже пояса никак не ожидал. Весь зал молча уставился на меня.

– Что вы думаете о нашем обсуждении? – спросил организатор. – В двух словах буквально. Результат или человек? Пулитцеровская премия или, возможно, спасенная жизнь?

Мне не нравился его взгляд. Или мне просто казалось, или он действительно смотрел на меня иначе, чем на других. С каким-то напряженным интересом и опаской.

– Репортажи о звездных свадьбах и разводах, – улыбнулся я лукаво. – И деньги, и никаких терзаний.

Зал вновь рассмеялся. Когда собиралось достаточное количество людей, хватало всего намека на шутку, чтобы вызвать бурную реакцию. Только организатор вытянул губы в тонкую улыбку, кивнул и стал записывать что-то в блокнот. Вокруг меня все дружно вставали и надевали куртки.

– Предлагаю переместиться теперь в неплохое кафе поблизости! – крикнул поверх голов инициативный рыжий паренек, и множество голосов одобрительно подхватили эту идею.

Я же накинул пальто на плечи, поднес телефон к уху, делая вид, что срочно кому-то звоню, и поскорее сбежал к вожделенному уединению.

Только пройдя пару сотен метров и отняв мобильник от уха, я увидел, что на него пришло сообщение. Нервно сглотнув, я буквально впился в него, пытаясь с первого взгляда рассмотреть все ключевые слова. К счастью, я остался доволен общим смыслом, расслабился и уже спокойно перечитал незамысловатые предложения раз пять. Настроение сделало резкий скачок вверх, и я не смог подавить улыбки, растягивающей мои цинично сжатые губы. Я решил ответить попозже, чтобы не создавать впечатления отчаяния, сунул мобильник в карман и пошел быстрым шагом к музеям. Там и тут виднелись голубые кусочки неба сквозь прорывы в плотном сером полотне, но дождь тем не менее нерешительно покапывал на мое лицо. Под ногами на мостовой блестели желтые листья, но что-то подсказывало мне, что погода не баловала голландцев даже летом.