Солнце полуночи

Я сделал все, что мог. Охота на эту мразь закончилась, я не стал убийцей. По крайней мере, еще раз. Я поступил правильно, доверившись Карлайлу, как бы ни хотелось мне, чтобы подонок не отделался так легко. Внезапно я поймал себя на мысли: вот бы его выслали в Техас, где узаконена смертная казнь.

Нет. Это не имеет значения. Надо забыть о случившемся и сосредоточить все внимание на самом важном.

Комнату Беллы я покинул меньше часа назад. И уже изнывал от желания вновь увидеть ее.

– Элис, ты не могла бы…

Она прервала меня:

– Розали отвезет. Психанет, но ты же знаешь, как она рада любому поводу покрасоваться в своей тачке. – Элис издала переливчатый смешок.

Я усмехнулся ей.

– В школе увидимся.

Элис вздохнула, моя усмешка сменилась негодующим взглядом.

«Знаю, знаю, – мысленно отозвалась она. – Еще не время. Подожду, когда ты будешь готов познакомить Беллу со мной. Но имей в виду: мой эгоизм здесь ни при чем. Я ей тоже понравлюсь».

Я не ответил ей, торопясь выйти за дверь. С такой стороны я ситуацию не рассматривал. Захочет ли Белла знакомиться с Элис? А дружить с вампиршей?

Зная Беллу, можно было с уверенностью предположить, что эта мысль ничуть не смутит ее.

Я нахмурился. Чего хочет Белла и что будет лучше для Беллы – совершенно разные вещи.

Пока я парковал машину на дорожке у дома Беллы, мне стало не по себе. Человеческая поговорка гласит, что утром многое выглядит иначе и отношение к проблемам меняется, если отложить его до утра, – как говорится, «утро вечера мудренее». Покажусь ли я Белле другим в слабом свете туманного дня? Более или менее зловещим, чем в ночной темноте? А вдруг она, пока спала, наконец осознала истину? И все-таки перепугалась?

Но прошлой ночью ее сны были мирными. Раз за разом повторяя мое имя, она улыбалась. И несколько раз невнятно просила меня остаться. Неужели сегодня все это уже ничего не значит?

Я нервничал, ждал, прислушивался к звукам, доносящимся из дома, – к быстрым спотыкающимся шагам по лестнице, резкому треску вскрытой упаковки из фольги, к дребезжанию содержимого холодильника после хлопка дверцы. Судя по этим шумам, она спешила. Рвалась в школу? Эта мысль вызвала у меня улыбку и снова обнадежила.

Я взглянул на часы. И предположил – приняв во внимание предельную скорость, на которую способна ее колымага, – что она и впрямь слегка опаздывает.

Белла вылетела из дома с сумкой, соскальзывающей с плеча, и волосами, кое-как собранными в пучок, уже съехавший ей на затылок. Тепла толстого зеленого свитера не хватало, чтобы согреть ее в промозглом тумане, она зябко сутулила узкие плечи.

Длинный свитер был ей слишком велик и смотрелся неприглядно. Он скрадывал ее стройную фигуру, делал бесформенными ее изящные изгибы и мягкие очертания. Я прекрасно понимал его назначение и так же сильно жалел, что она не надела что-нибудь вроде мягкой синей блузки, как прошлым вечером. Ткань так соблазнительно облегала ее тело, низкий вырез открывал завораживающие контуры ее ключиц, расходящихся от впадины у основания шеи. Синий цвет напоминал воду, струящуюся по ее тонкому телу.

Но лучше было бы – принципиально важнее – как можно реже думать о ее фигуре, поэтому я поблагодарил судьбу за этот невзрачный свитер. Я не мог позволить себе ошибаться, и было бы вопиющей ошибкой задерживаться мыслями на непривычном чувстве голода, которое всякий раз шевелилось во мне при виде ее губ… ее кожи… ее тела… Голода, который ускользал от меня на протяжении сотни лет. И уж совсем непозволительно было думать о прикосновениях к ней, потому что они немыслимы.

Я бы ее сломал.

Белла повернулась от двери дома так порывисто, что чуть не пробежала мимо моей машины, не заметив ее.

Но вдруг резко затормозила, сведя колени, как испуганный жеребенок. Сумка съехала ниже по руке, глаза широко раскрылись, она уставилась на машину.

Я вышел, не утруждая себя передвижением с человеческой скоростью, и распахнул перед Беллой пассажирскую дверцу. Больше я не стану даже пытаться обманывать ее – я буду самим собой, по крайней мере, пока мы вдвоем.

Она перевела взгляд на меня и снова испуганно вздрогнула: я словно материализовался из тумана. А потом удивление в ее глазах сменилось другим выражением, и я перестал бояться – или надеяться, – что за ночь ее чувства ко мне изменились. Тепло, радостное изумление, восхищение – все было в прозрачных глубинах этих глаз.

– Поедем сегодня вместе? – спросил я. В отличие от вчерашнего ужина я дам ей возможность выбирать. Отныне у нее всегда должен быть выбор.

– Да, спасибо, – отозвалась она, без колебаний садясь ко мне в машину.

Перестану ли я когда-нибудь ликовать при мысли, что это мне, а не кому-нибудь другому, она отвечает «да»?

Я в мгновение ока обежал вокруг машины, спеша сесть рядом с ней. Ее ничуть не шокировало мое внезапное исчезновение и появление.