Солнце полуночи

На этот раз я не ошибся, предугадывая ее физическую реакцию: дыхание осталось ровным, сердце билось размеренно. Этого я и ждал, но ничего не понимал. Почему она не боится?

– Но сейчас ты не голодный, – заявила она с полной уверенностью.

– С чего ты взяла?

– Определила по твоим глазам, – не раздумывая, ответила она. – Я же сказала, что у меня появилась еще одна гипотеза. Я заметила, что люди, а мужчины в особенности, чаще дуются, когда их мучает голод.

Я усмехнулся, услышав от нее «дуются». Это еще слабо сказано. Но как обычно, она была абсолютно права.

– А ты наблюдательная. – Я снова засмеялся.

Она слегка улыбнулась, складочка снова появилась между бровями, словно она сосредоточилась на чем-то.

– На выходных ты охотился вместе с Эмметтом? – спросила она, когда я перестал смеяться. Ее непринужденная манера завораживала не меньше, чем раздражала. Неужели она уже так много воспринимает спокойно? Мне казалось, к состоянию шока я сейчас ближе, чем она.

– Да, – подтвердил я, а потом, когда уже собирался на этом и остановиться, мной вдруг овладел тот же порыв, что и в ресторане: захотелось, чтобы она больше узнала обо мне. – Уезжать мне не хотелось, – медленно продолжал я, – но пришлось. Мне легче рядом с тобой, когда я не чувствую жажды.

– Почему тебе не хотелось уезжать?

– Вдали от тебя мне… тревожно. – Я решил ограничиться этим определением, хоть ему и недоставало силы. – Когда в прошлый четверг я просил тебя не свалиться в воду и не попасть под машину, я не шутил. Все выходные я беспокоился о тебе и больше ни о чем не мог думать. После того, что случилось сегодня, мне с трудом верится, что ты благополучно провела выходные и осталась целой и невредимой. – И тут я вспомнил про ссадины у нее на ладонях. – Вернее, почти невредимой, – поправился я.

– Что?

– Ладони, – напомнил я.

Она вздохнула, уголки губ опустились.

– Упала.

– Так я и думал. – Я не сумел сдержать улыбку. – Поскольку речь о тебе, могло быть гораздо хуже, и эта вероятность не давала мне покоя все время, пока я был в отъезде. Эти три дня выдались очень долгими. Я успел изрядно потрепать нервы Эмметту и остальной семье тоже. Кроме Элис.

– Три дня? – Ее голос вдруг стал резче. – А разве вы не сегодня вернулись?

Я не понял, в чем дело.

– Нет, еще в воскресенье.

– Тогда почему же никто из ваших не появлялся в школе? – потребовала ответа она. Ее вспышка меня озадачила. Похоже, она не сознавала, что и этот вопрос имеет отношение к мифологии.

– Ну, ты же сама спрашивала, не жжет ли меня солнце, – нет, не жжет, – сказал я. – Но в солнечную погоду мне лучше не выходить – по крайней мере, там, где меня может кто-нибудь увидеть.

Этим я отвлек ее от загадочного недовольства.

– Почему? – спросила она, склонив голову набок.

Объяснить это с помощью подходящего сравнения я не рассчитывал, поэтому просто пообещал:

– Покажу когда-нибудь.

И сразу же задумался, не придется ли мне нарушить это обещание – слова вырвались сами собой, но я даже представить себе не мог их последствия.

Но беспокоиться об этом было слишком рано. Я вообще не знал, позволено ли мне будет увидеться с ней снова после всего, что случилось сегодня. Хватит ли моей любви к ней, чтобы выдержать расставание?

– Но позвонить-то ты мне мог, – сказала она.

Неожиданный вывод.

– Но я же знал, что с тобой все в порядке.

– Зато я не знала, где ты. И мне… – Она вдруг умолкла и перевела взгляд на свои руки.

– Тебе – что?

– Мне это не понравилось, – робко призналась она, кожа на ее скулах порозовела. – Не видеть тебя. Я тоже беспокоилась.

«Ну, теперь ты доволен?» – спросил я себя. Вот она, моя награда за все надежды.

Осознание, что самые смелые из моих фантазий не столь уж далеки от истины, ошеломляло, приводило в восторг, ужасало – главным образом ужасало. Так вот почему для нее не имеет значения, что я чудовище. По той же причине правила утратили для меня всякую силу. По ней же все прежние разрешения и запреты не имели надо мной власти. И по той же причине мои приоритеты сместились на одну ступеньку вниз, чтобы освободить для этой девушки место на самом верху.

Белла тоже беспокоилась за меня.

Я понимал: это ничто по сравнению с моей любовью – ведь она смертная, изменчивая. Ее не заперли без всякой надежды на освобождение. И тем не менее она беспокоилась настолько, что рисковала жизнью, сидя здесь со мной. И делала это с радостью.

Этого достаточно, чтобы я причинил ей боль, если поступлю правильно и расстанусь с ней.

Способен ли я сделать что-нибудь так, чтобы не ранить ее? Хоть что-нибудь?

Все произнесенное нами, каждое наше слово становилось еще одним зернышком граната. Неожиданное видение, посетившее меня в ресторане, оказалось уместнее, чем я думал.

Надо было мне держаться на расстоянии. И ни в коем случае не возвращаться в Форкс. Я только причиню ей боль.

Что остановит меня теперь? Помешает все окончательно испортить?

Мои чувства в этот момент, ощущение ее тепла на моей коже…

Нет. Меня не остановит ничто.

– Нет… – застонал я еле слышно. – Так нельзя.

– Что такого я сказала? – спросила она, поспешив взять вину на себя.