Когда я развернула ее, то остолбенела - на картине была я! Или может не я? Прекрасная незнакомка с моими синими глазами и более насыщенным ультрамариновым цветом волос, выступала из осени, словно что-то искала. Такая же потерянная и одинокая, как я совсем еще недавно. На мне были черные одежды, что сплетались в поток, а потом переходили в дождь. Картина не напоминала реалистичную, и казалась чрезвычайно меланхоличной.
Впервые я задумалась, какой Калеб в первый месяц видел меня. Неужели такой? Он увидел во мне ту же боль, что испытывал и сам? Была ли я такой страждущей и страдающей, как он меня изобразил? А может, он видел намного больше, чем я хотела показать: здесь я была одета в ту депрессию, еще совсем недавно снедающую меня.
Немного оправившись от увиденного, я отметила, как он хорошо рисует. В некоторых местах на передний план выходили мазки, а задний сливался в сплошной цвет. Палитра же красок навевал воспоминания о дождливой осени, если не считать несколько ярких пятен, обозначающих листья на деревьях.
Видимо эти две картины были нарисованы недавно. Я потянулась к еще одной, что находилась в самой середине холстов. Мне хотелось знать, что он рисовал до того, как встретил меня. Я остолбенела, перевернув ее. Волна восхищения прошла в моем сознании и заставила мое сердце биться чаще - если бы Калеб был картиной, он стал бы этой.
Ночной пейзаж, освещенный лунным светом, передавал все те ощущения, что чувствуешь, оказываясь ночью в лесу. Казалось, я слышу звук ночи и чувствую ветер, в отдалении шумит водопад, и словно я опять в лесу и иду за Калебом. Но нет холода в этой ночной красоте. Вот она - темнота жизни Калеба, в которую он меня затягивал, завораживал...
- Я хочу ее... - развернувшись к Калебу, заявила я.
- Здесь будет твоей любая картина, которую ты попросишь, - отозвался Калеб с кресла, при этом выглядел он так, словно увидел чудо. Я смущенно зарделась. Мне всегда становилось жарко, когда он смотрел так. - Ты такая милая, когда чем-то восхищаешься.
- Все потому, что твои картины прекрасны, - не согласилась я с ним и потянулась за следующей.
В основном все они были "ночными призраками одиночества", как называл их Калеб, но мелькали среди них и дневные, только связаны они были со мной. Но нигде я не была беременна, и мне это нравилось. На них я была больше собой, чем даже чувствовала сама, целостна и красива. Такой Калеб видел меня. Как я могла не любить его, после таких картин, после того, как посмотрела на себя его глазами.
- Ты знал о моей депрессии до той лекции? - спросила я осторожно, просмотрев очередной свой портрет, где на мне вновь была черная одежда. Обернувшись к Калебу, я ожидала, что он начнет увиливать от вопроса, но нет, он готов был ответить.
- Нет, но видел, что тебе плохо. Все равно, даже тогда ты была светла, освещая мне путь по дороге к себе, из моего эгоизма и самовлюбленности.
- Я не свет, Калеб, я дождь, - невесело рассмеялась я, подойдя к нему. Ноги затекли, и двигалась я не столь элегантно и проворно, как хотелось бы. Без его согласия я примостилась на его коленах, и Калеб притянул меня к себе. Он обнял меня страстно и отчаянно.
- Так может, смоешь мою печаль, - его улыбка могла бы быть горькой, если бы не искорки в его глазах, предвещающие мне поцелуй.
Я, как раньше делал он, обхватила его лицо своими маленькими, почти детскими ладонями. Тепло его лица на миг обожгло меня, так как я этого не ожидала, но я настойчиво приближалась к его губам, не отводя глаз.
Мы перестали дышать, когда наши губы соединились, и все вдруг потеряло смысл, были только мы. Такой болезненно сладкий поцелуй, он словно растворял нас друг в друге, и заставлял забыть обо всех тревогах.
- Ты больше никогда не будешь один, - зашептала я ему, не желая прерывать этого момента.
- Тогда никогда не покидай меня, - ответил Калеб несколько бесчувственно, но все его чувства проявились в нервном движении руки, скользящей по моей спине, шее. Вдруг он почти грубо спихнул меня с колен, и я мягко свалилась на пол. Калеб к тому времени уже стоял около окна, тяжело дыша.
- Прости, - небрежно проведя по волосам рукой, он так и не стал оборачиваться. - Ты слишком притягательна. Мне раньше не приходилось общаться с такими девушками так близко. Когда-то мне казалось, что Особенный - это придуманная история некоторыми вампирами для оправдания превращения людей. Но ты действительно пахнешь очень интересно.
Сидя на полу, я думала о том, какая же я дура. С ним так легко забыться, но ведь он имел свои проблемы. Даже просто находясь около меня в такой вот солнечный день, он не мог не чувствовать жажды. Мог, конечно же, подавлять это желание, но только не тогда, когда мы так близко.
- Извини, мне так хорошо с тобой, что я обо всем забываю, - я с состраданием наблюдала, как он понемногу приходит в себя.
- Это я должен просить прощения - ты такая маленькая, хрупкая, и я должен все контролировать, - Калеб уже почти улыбался. - Надеюсь, ты не ушиблась?