Солнце Бессонных (СИ)

   - Мне исполнилось три, когда Фиона попала в больницу из-за первой передозировки, - я была маленькой, но помнила теперь, когда рассказывала ему, все так четко, с ужасающей реальностью. - Тогда родители Фионы, мои распрекрасные дедушка и бабушка, решили совершить акт милосердия и отправили ее в частную лечебницу, а меня в приватный интернат. Именно тогда я впервые узнала, что кровать может не вонять, а еда быть неиспорченной. К сожалению, Фиона действительно любила меня, она ушла из лечебницы, так и не пройдя до конца курс, и забрала меня из пансионата. Продержалась она 4 месяца,... хотя, может и больше, я не помню, в ее дневнике даты зачастую отсутствовали. На этот раз Фиона сорвалась из-за смерти своего брата, жаль я не помню, как его звали, - удивилась я сама себе, ведь только он, кажется, любил нас. Приходил время от времени убрать, принести чистую одежду и продукты, и это еще до того, как Фиона лечилась. А также он играл со мной. Как-то нечестно не помнить его имени. - Фиона называла его Чаки, но я не знаю, настоящее это имя или прозвище, данное в детстве ею. Что именно случилось с ним, я тоже не знаю, просто однажды Фиона начала снова. Но тогда я еще не понимала, что все будет снова плохо. На протяжении двух лет она время от времени снова попадала в лечебницу, я в интернат. Те времена вспоминаются мне светлыми днями, среди череды постоянных ночей. Фиона со своей вечной депрессией и веренице кавалеров, зачастую таких же опустившихся наркоманов, как и она, перестала быть для меня матерью и хоть какой-то опорой. Интерес родителей к Фионе, становился все меньшим, меня они вообще почти не признавали. И хоть казалось, все хуже некуда, но Фиона смогла сделать нашу жизнь куда более ужасной. Она решилась продавать наркотики. У нее ведь была своя квартира, и наркоманы часто ночевали и даже питались у нас, могли оставить свои вещи, эти так называемые друзья. Она связалась с какими-то бандитами, только так их и называла мать Фионы, время от времени появляясь в нашей квартире, чтобы убедиться, не умерла ли ее дочь.

   Сначала Фиона действительно неплохо зарабатывала на этом, но она стала воровать наркотики. Когда бандиты об этом узнали, ей пришлось расплачиваться кое-чем другим. Но и это продлилось недолго. С каждой неделей она принимала все больше, продавала все меньше, стала похожа на зомби. Даже и не помню, ели ли мы тогда, хотя, думаю, да. К тому времени я уже могла приготовить себе яичницу поджарить хлеб, понятное дело, ни в какой детский садик или школу я не ходила. И каждый день видела одну и ту же картину. Чтобы избегать встреч с этими ужасными типами, я пряталась в каморке и игралась теми игрушками, что мне покупал когда-то давно брат Фионы.

   Я закрыла глаза, и словно все это произошло вчера, перед моим внутренним взором встала та каморка, и те грязные, замызганные игрушки, давно поломанные и утратившие цвет. А за этой картинкой другая - последний день, когда я видела Фиону живой.

   - Помню, в тот день Фиона была напугана, настолько сильно, что даже доза не успокоила ее. Думаю, когда она собиралась на встречу со своими поставщиками, то подозревала что-то. Раньше они сами приезжали к нам, а теперь потребовали, чтобы она приехала к ним. Видимо потому и взяла меня с собой, - я горько улыбнулась, прежде чем сказать следующее. - Думала, что они не станут трогать ее, если с ней буду я. Как же она ошибалась.

   Вспоминая теперь тот вечер, я была благодарна, что Калеб не делает попыток обнять меня или пожалеть. Мельком глянув на Калеба, я увидела, что он задумался и вовсе не шевелится, но я понимала, как ему должно быть тяжело. Его глаза были закрыты, поза свидетельствовала о расслабленности, но желваки на скулах совершенно не говорили о его спокойствии. Он был так прекрасен и органичен среди этой увядающей осенней красоты. Смотря на него, я все еще тяжело воспринимала, что он пока что не полностью мой. А только какая-то его часть. Потому что пока я не знаю о его прошлом, а он о моем, мы не можем считать, что полностью знаем друг друга.

   - От криков и громких голосов, - продолжила я, стараясь не выдать в голосе напряженности, - я испугалась и начала плакать. Кто-то из них, этих людей в темной одежде, ударил меня, не помню было ли больно, но вдруг я оказалась на полу, вся в крови, испуганная еще больше, и понятное дело, голосящая во все горло. Фиона, наконец, поняв свою оплошность, бросилась защищать меня. Сначала раздался чей-то грубый смех, такой неприятный и скрежещущий, а потом несколько выстрелов,... а в следующий миг, вынырнув, будто из темноты, я поняла, что лежу на улице, среди мусора, залитая кровью сильнее, чем раньше, и думаю, что это, большей частью, была кровью Фионы. Знаю, что не могла пошевелиться или встать, а только лежала и гадала - когда же появятся ангелы. Потому что они должны забрать меня на небо, если со мной что-то случится - так говорила нам одна из монахинь в интернате.