Я болезненно восприняла эти слова. Ведь если бы тогда ничего не случилось, мы бы никогда не встретились. Не знаю, как бы он воспринял эти мои мысли, узнав о них.
Калеб осторожно взял меня на руки, и спустя некоторое время мы уже стояли на кухне в моем доме. Завтрак ждал меня на столе, по всей видимости, родители уехали не так давно, и Калеб слышал когда, но ничего не сказал. Наверное, не хотел прерывать мой рассказ, догадалась я.
Я не спеша накрыла для себя на стол. И пока я ела, Калеб, как и мои родители, с интересом наблюдал за мной. Я немного смутилась под этим его взглядом. Жевать становилось все труднее.
- Я бы хотел тебя о чем-то попросить, - серьезно сказал он мне, когда я складывала грязную посуду в посудомоечную машину.
- Хорошо, - согласилась сразу же я, потому как тоже хотела его о чем-то попросить. - Я тебя тоже.
- Я согласен, - он улыбнулся мне, и я была согласна в этот миг на все. Ну, почти.
- Мы не говорили с тобой о твоих планах на будущее, и я бы хотел, чтобы прошло три месяца, прежде чем мы поговорим о них.
Я удивленно застыла. Его слова стали для меня полной неожиданностью.
- Почему?
- Для меня время уже давно потеряло свою суть. Мое одиночество длится слишком долго, и только встреча с тобой, кажется, замедлила его бег. Но ты другое дело, ты - человек. Время и чувства для вас изменяются пропорционально, и исчезают в никуда. И я хочу, чтобы после рождения детей, и всего, что будет связано со временем после него, ты была уверена в себе... во мне... в нас. А уже потом, в связи с этим, изменяла свою жизнь.
- То есть, решилась отказаться от своей смертности? - уточнила я. Меня раздражало, что ни Калеб, ни родители, не называли все своими словами.
Калеб поморщился.
- Да.
- Но ты ведь и так хотел найти себе пару. Вряд ли ты бы спрашивал ее согласия.
- Ты - это совершенно другое! - разозлился он. - Если бы ты захотела быть со мной, но при этом остаться человеком, я бы согласился. Не знаю, чтобы я делал, если бы тебя потом не стало, но все равно согласился бы. Я, конечно же, хотел бы большего...
- Только право выбора было бы за мной, - закончила за него я. Калеб кивнул, не смотря на меня.
- Мне не нужны эти три месяца, - мягко сказала я, подходя к нему. Он же притянул меня ближе, продолжая молчать, считая, что знает лучше, что действительно нужно мне.
- Ты же знаешь, - продолжила я, - я и так собиралась после 18 лет измениться. Только для этого у меня появился более благородный стимул - ты. Мои чувства к тебе, это не ветер, что прилетает на миг, и уносится прочь. Это что-то совершенно незнакомое - невидимое как воздух, но в тоже время, прочное, как металл. Оно может стать только сильнее, но не исчезнуть.
- Ты не знаешь, о чем говоришь. Я прошу тебя об этих трех месяцах, подари мне их! - Калеб приподнял мое лицо за подбородок и, не позволяя вывернуться, пристально посмотрел в глаза. Он знал, что я не смогу сопротивляться его влиянию на меня. Это было несколько нечестно, и в то же время, разве я могла обижаться на него, когда и сама пыталась проделать с ним то же самое.
- Зачем ты так говоришь, ведь эти слова приносят тебе страдания, - задохнулась я, понимая, что совершенно не могу не отдаться его напору. Он унижался, прося меня об этом.
- Больше страданий мне принесет надежда. Каждый день ты будешь меняться, ты только ребенок, пока что. Твоя жизнь только началась, а я посягаю, на то, чтобы быть самым главным в твоей жизни. Мне хочется стать для тебя всем, и быть только твоим. Но разница в том, что я отчетливо понимаю, чего хочу, а ты даже и не догадываешься, какой я эгоист. Мое одиночество - худшая мука, которой может заболеть вампир. Оно заставляет цепляться за тебя, но ты слишком дорога мне, и я хочу, чтобы у тебя всегда было право уйти от меня. Сбежать, исчезнуть, оставить. Хотя я все равно не смогу и тогда пообещать тебе, что не буду тебя преследовать.
Теперь больно стало мне. Как просто он говорит о том, что отпустит меня, словно это дело уже решенное. Зная Калеба, я подозревала, что он для себя уже что-то решил.
- Но для чего мне убегать от тебя?
- Я не знаю, по какому злому року, судьба кинула тебя в мои руки, но я благодарен ей. Не понимаю, почему ты выбрала меня. Во мне так много зла, ненависти... ты как отпущение грехов, которое я не заслуживаю, - Калеб говорил тихо и меланхолично. Я еле разбирала его слова, чувствуя при этом всю серьезность, с которой он говорил, и его напряжение.
Мне было неприятно слушать то, о чем он говорит, и все же, я его понимала лучше, чем он мог себе представить. Как тяжело расстаться с прошлым, забыть и простить самого себя. Не думать о том, что мог бы изменить и избежать чего-то ужасающего. Понять, что ничто не вечно и боль и раскаяние нужно отпустить, потому как мы меняемся, а с нами изменяется наш мир, и то, что вчера казалось ужасающим, осталось, наконец, в прошлом.