Солнце

– Дастин… – Диана касается его предплечья, но он убирает ее руку.

– Заставлять петь вместо себя другого человека – это фальшь, моя милая. Фальшь самой высокой пробы. Или я не прав?

Она молчит. И это молчание сродни пронзительному крику. Тишина звенит в ушах.

Диана сжимает пальцы. Лед в ее глазах трескается. Беззвучно ломается.

– Я не прав? – мягко и вкрадчиво повторяет Дастин. Боль, что он чувствует из-за Санни, трансформируется в ярость, которую все сложнее и сложнее держать в себе. – Скажи мне, Диана.

Он чуть склоняется к девушке, опустившей голову вниз и старающейся не смотреть на него, и указательным пальцем приподнимает ее подбородок.

– Так прав я или нет? – тихо говорит он, заставляя Диану смотреть ему в глаза.

Теперь уже она отпихивает его.

– Даже если и прав, то что с того? – спрашивает она холодным тоном. Но холод не может скрыть дрожь в голосе. Диана понимает, что он все знает, и врать или оправдываться – бесполезно.

– Значит, ты все-таки подтверждаешь, что Санни Ховард пела вместо тебя? – улыбается Дастин. И в этой его страшной улыбке гнев. – Вместо тебя пела на вилле твоих родителей, вместо тебя записывала альбом, вместо тебя вживую выступала на сегодняшнем концерте… Все делала вместо тебя. А ты просто открывала рот под фонограмму, кривлялась в клипах и раздавала интервью.

На лице Дианы появляется отвращение, она не в силах его скрыть. Но Дастин не понимает, к кому Мунлайт чувствует это отвращение – к нему, к Санни?

– А ты неплохо устроилась. Одного я не понимаю, для чего тебе это все? Ты так хотела славы? Так хотела стать популярной? Интересно было поиграть в знаменитость? Ну как, поиграла? Что чувствуешь? Приятно, да, когда люди так тобой восхищаются? Хочется еще и еще, верно? Говорят, известность – высший сорт зависимости. От этого не так просто отказаться, если однажды ты понимаешь, каково это, быть объектом поклонения сотен тысяч людей. Но ты ведь не думала о цене за это? Ты ведь никогда не думаешь о цене. Ты привыкла получать желаемое быстро, без промедления. – Голос Дастина становится все громче и громче, все больше набирает силу и ярость. И Диана смотрит на него блестящими болезненными глазами – лед в них начинает плавиться под жаром огня Дастина.

– Ты решила поиграть в знаменитую девочку за счет Ховард и ее таланта. Она согласилась – ей некуда было деваться. Ее загнали в угол. Ее вынудили. Но ведь для тебя это нормально, да? Ты привыкла так решать вопросы, детка? Так, как и вся твоя семья?

– Ей заплатили за это! – выкрикивает вдруг Диана. – Заплатили огромные деньги, если ты не в курсе, защитник убогих!

Она смеется и откидывает назад белые волосы. Слова Дастина задели ее за живое.

– Ты думаешь, я бегала за ней и умоляла продать голос? Думаешь, я просила ее об этом? Думаешь, я бы не прожила без ее таланта? Нет, Дастин. Она сама пришла. И сама попросила об этом. Сама. Чувствуешь разницу? Ах, нет, конечно, ты не чувствуешь. Ты уже решил для себя, что я – это тьма, а она – это свет. Так ведь удобно, правда? Мыслить лишь двумя категориями, двумя крайностями. Не думая о причинах и не рассматривая последствия. И тебе плевать, что между нами был заключен договор, и никто – слышишь меня, никто! – не принуждал Ховард подписывать договор. Никто! Это ее выбор!

– Правда? – зло усмехается Дастин. От звонкого голоса Дианы звенит в голове. – Значит, это ты – хорошая, а она плохая? У тебя талант все перевернуть с ног на голову. Твой единственный талант, – подчеркивает он.

– Знаешь что, Дастин? Иди в задницу! – шипит Диана. – Ты бегаешь вокруг Ховард с воплями о том, какая она несчастная, строишь из себя героя без маски, пытаясь ее защитить, но ты не понимаешь самого главного. Ты не понимаешь, что она плевать хотела на свой талант! Ей нужны были деньги. Она променяла свой голос на мои деньги. Добровольно. Деньги стояли у нее на первом месте. И если раньше я не любила ее, но уважала, то теперь презираю, – говорит, тяжело дыша от ярости, Диана. Дастин молча слушает ее.