Солнце

– Твой папаша – богатый, – заявляет вдруг она, и в глазах ее вспыхивает ненависть. – Живет себе припеваючи с семьей. Бед не знает. А нам не хватает бабок.

– И что? – спрашиваю я, не понимая, куда она клонит, но понимая, что Дорин ничего не знает про Мунлайт – это заставляет меня немного расслабиться.

– Пойдем к журналистам вместе, – хищно щурится Дорин. – Устроим сцену. Разжалобим их. Скажем, что он никогда не помогал нам. Бросил. Забыл. Может быть, нас даже позовут на какое-нибудь шоу, – блестят ее глаза. – Заработаем деньжат.

Я смотрю на нее со смесью жалости и отвращения.

– Ты с ума сошла?

– А что? Не хочешь к журналистам? Ладно, тогда сразу к нему. Ты – его дочь, я в этом уверена. Проведем генетическую экспертизу, потребуешь у него свою долю наследства, – говорит Дорин, и мне кажется, что она не в себе. – Мы заживем – с его-то деньгами! Наша жизнь изменится. Понимаешь?

В ее глазах пугающая пустота, и я уверена, что Дорин из нее уже не выберется. Пустота ухмыляется – знает, что Дорин теперь ее.

– Нет, ты правда сошла с ума, – качаю я головой, жалея теперь, что приехала. – Я пойду. Оставайся со своими фантазиями наедине.

– Да какая же ты тупая! – кричит Дорин в отчаянии. – Это же деньги! Он обязан дать нам денег! Эй, я тогда сама к журналистам пойду, одна!

– Делай, что хочешь.

– Вернись. Подумай хорошенько! – требует Дорин. – Это же твой шанс! Не мой – твой! Я ведь и для тебя тоже это делаю! Хотя бы имя его спроси!

– Я ухожу. – Мне не нужно его имя. Я поворачиваюсь и иду к двери, но краем глаза замечаю около старой магнитолы и дисков шприц.

Она перешла на это. Боже, нет. Мне больно – на глазах снова проклятые слезы.

– Не употребляй тяжелое, – бросаю я, не оборачиваясь, потому что не хочу, чтобы Дорин видела мой взгляд. – Умрешь быстро.

Когда я касаюсь ручки двери, она вдруг говорит – спокойно, без злости и жадности.

– Я никогда не прощу вас. Его – за то, что он ушел из моей жизни. Тебя – за то, что ты в ней появилась.

– Знаю.

Я все же разворачиваюсь, подхожу к столу и достаю из кармана деньги.

– Это все, что у меня есть. – Я кладу смятые купюры и звенящую мелочь на стол. Не оставляю себе ничего. – Если хочешь, могу помочь тебе устроиться в наркологическую клинику, – неожиданно говорю я сквозь силу. Это все, что я могу для нее сделать.

– Не надо, – отвечает она приглушенно.

– Тогда… До свидания, Дорин.

Я бы хотела назвать ее «мамой», но я знаю, что не смогу этого сделать.

Я хочу, чтобы она сказала мне, что ей жаль, но я знаю, что она не сможет сделать этого.

– Эй, – окликает она меня, когда я открываю дверь. – С днем рождения, Санни.

Это то, что я не могла вспомнить с самого утра.

Сегодня мой день рождения.

– Спасибо, – отвечаю я тихо и закрываю за собой дверь.

А она включает диск – из комнаты доносится один из ноктюрнов Шопена, навевающий глубокую тоску. Дорин изменилась, но ее музыкальные вкусы остались прежними.

Из этой квартиры я ухожу с ощущением того, что мы больше никогда не увидимся. И на душе так пасмурно, что даже яркое солнце на улице не в силах прогнать эту невыносимую тяжесть.

Мы с парнями молча идем к машине Чета, на которой они приехали – около нее уже вьются подростки. Садимся и едем. Мне кажется, что в голове звенит пустота.

Это была моя родная мать. Та, которая родила меня.

Почему все так вышло? Я не знаю. И я все еще слышу Шопена и вижу пустоту в ее глазах.

– Там стены тонкие… Мы кое-что слышали. Она ведь принимает? – осторожно спрашивает Нейтан. Я только киваю.

– Давно? – уточняет Дэб.

– Наверное. Не знаю. Мы не общаемся.

– Не бери в голову ее слова, – твердо произносит он. – Забудь, что слышала. Это не ее слова, понимаешь? Это не они говорят. Да они и сами давно уже не те, кем были для нас.

Дэб – совершенно незнакомый человек, но мне кажется, что он пережил нечто подобное. И я благодарна ему за поддержку.

– Куда тебя отвезти, Санни? – спрашивает Чет.

– Мне нужно попасть в «Скай-Арену», – отвечаю я. Чет и Нейтан многозначительно переглядываются. Кажется, они понимают, в чем дело. Но молчат. Я опускаю глаза.

– Идешь на концерт этой милашки? – спрашивает Дэб, переводя тему. – Как ее? Диана Мунлайт. Сексапильная крошка. Ты ее фанатка?

– Нет, – улыбаюсь я вымученно. – Не фанатка. Просто… хочу послушать.

– Ты ведь тоже музыкой занимаешься? – не унимается Дэб. – Пару лет назад я видел тебя и Чета на одной сцене клуба в Дьявольском квартале.

– Раньше играла, – отвечаю я. – Теперь нет.

– Почему? – удивляется Дэб.

– Она вышла замуж, – смеется Чет. – И родила двойню.

– Ее муженек – старина Дасти – невозможный тип, – подхватывает игру Нейтан. – Не отпускал ее на концерты и репетиции.

Парни хохочут. Я тоже улыбаюсь, но на душе все еще гадко.

До концерта – два с половиной часа, а мы попадаем в огромную пробку. Несколько улиц стоят из-за какой-то аварии. И я начинаю нервничать – мне нельзя опоздать.

– Пробки – всюду, – говорит Нейтан, не отрывая взгляда от своего смартфона. – Нигде не объехать.

Автомобильный поток движется очень медленно, а я нервничаю все больше.