Солноворот

Каждый день был насыщен до отказа, но Жерновой, не чувствуя усталости, старался везде поспеть. И только когда садился в поезд, он ощущал эту усталость и был рад отдохнуть. Наконец-то все кончилось и все, что волновало его, осталось позади, вот он едет к себе, и уже все события, вся Жизнь в Краснолудске снова закрутится вокруг него.

На этот раз Жерновой вошел в мягкий вагон и не ощутил усталости. Он чувствовал в себе прилив новых сил, ему хотелось поскорей доехать и взяться за дела, и он даже пожалел, что не полетел нынче самолетом. В то время как сосед по купе, высокий, хмурый подполковник, долго и старательно укладывал свои вещи, Жерновой сидел у окна, все еще охваченный радостным чувством, которое взволновало Леонтия Демьяновича, как только он узнал о награждении его орденом. Казалось, все вокруг изменилось. Ему жали руки, поздравляли: шутка ли, область вышла в передовые, а ведь еще совсем недавно она отставала даже от середнячков. Жерновой, как и полагалось, сдержанно улыбался, благодарил за поздравления и, конечно, обещал работать еще лучше.

— А чего же вы не располагаетесь? —прервав его мысль, спросил подполковник и повернулся к Жерновому. — Далеко едете?

— До Краснолудска.

— Бывал… Город большой. Только цветов мало.

Жерновой взглянул на соседа и лишь теперь рассмотрел его лицо: оно было широкое, загорелое, точно продубленное солнцем, и вовсе не такое хмурое, как показалось вначале. Он хотел было возразить, что о городе судят не по одним цветочным клумбам, но смолчал и только с болью в душе подумал: «Моя Юленька тоже любила цветы».

— Проигрывает город без цветов, — опять заметил сосед.

— Это верно, цветов у нас меньше, чем в Ялте, — согласился Жерновой не без иронии, словно угадав, что отставной подполковник длительное время находился на берегу теплого моря.

— Зачем же в Ялте? У нас, в Омске, например… Кстати, извините, если не секрет, в Краснолудске в самом деле лед тронулся?

В его голосе Жерновой уловил нотку недоверия к тем успехам, которые отмечались в сегодняшних газетах, и, вдруг почему-то обидевшись, ответил вопросом на вопрос:

— Отчего бы и не тронуться?

Подполковник пожал высокими плечами. Не

торопясь достал из чемодана колбасу, копченую селедку и еще что-то, завернутое в блестящую бумагу.

— Не перехвалили бы, думаю, вашего Жернового.

— А вы знакомы с ним?

— Слыхал… Даже пытался как-то попасть на прием.

Подполковник вроде и не сказал ничего обидного, но теперь он Жерновому был неприятен. Раздражало и широкое, продубленное солнцем лицо соседа, и седой ежик грубых, как щетка, волос, и толстые, короткие пальцы, все еще перебиравшие свертки.

Жерновой встал и вышел в коридор. Через несколько минут в купе вошла проводница и, спросив у подполковника о вещах, принадлежавших Жерновому, пояснила, словно извиняясь:

— Сосед ваш в другое купе переходит. Знакомые, что ли, там оказались. — И, сделав отметку огрызком карандаша в своей записной книжечке, подняла тяжелый, блестевший свежим лаком чемодан Жернового.

Нет, знакомых у Жернового во втором купе не было — ему просто не хотелось ехать вместе с этим, как ему показалось, не в меру назойливым человеком. Но и на новом месте ему не стало легче; разговор со случайным пассажиром вызвал не столько чувство обиды, сколько чувство тревоги, тревоги не за других, а за себя: сумеет ли он оправдать этот дорогой аванс? Может быть, сейчас больше чем когда-либо он почувствовал свою ответственность за состояние дел в области, ответственность и перед ЦК. и перед народом, и даже перед этим подполковником, который, видимо, не слишком-то верил в успехи краснолудцев.

Жерновой отлично понимал, что, несмотря на изменения, происшедшие за последние два-три года в области, — прибавилось в колхозах машин, улучшилась обработка земли, немало построено скотных дворов, овощехранилищ, область впервые перевыполнила план по заготовке хлеба, — прыжка, которого он все время ждал, не произошло. Урожаи по-прежнему оставались низкими, кормов для скота недоставало; молодежь все еще уходила из деревень. Правда, минувший год был неплохой, удачливый: быстрей обычного посеяли, вовремя прошли дожди, вовремя установилось ведро, наконец, лучше чем когда-либо справились и с уборкой урожая. А главное, план по хлебу перевыполнили.

Когда подводили итоги, Жерновой оказался в Москве, зашел в одно министерство, в другое, заглянул в итоговую сводку по заготовке хлеба: по процентам область действительно выглядела неплохо. Но, узнав, что в проекте подготовлявшегося решения область не значится как передовая, пошел прямо к министру. Хорошо помнивший Жернового еще по работе в аппарате ЦК министр принял его сразу.

Жерновой знал, с чего начать разговор. Он попросил подбросить области тракторов и комбайнов — тот обещал. Потом попросил удобрений и оборудования для электростанции — ив этом тоже не получил отказа. Министр был в хорошем расположении духа и на редкость добр. Жерновой верил: если уж он что пообещает, то слово сдержит.