Солнечный удар

 Вишневый японский микроавтобус, по обыкновению, лихо подрулил к центральному входу в пансионат. Из кабины выскочила уже знакомая особа в зеленой, как капустный лист, рубахе.

 - Меня зовут Аделаида, — привычно возвестила она командным голосом. — Я вам покажу красивую усадьбу в роскошном месте, но при условии…

 - Что мы будем цыганским табором, а не конвойной группой, — подсказал Полынцев, широко зевнув. Не выспался. Все–таки, обманула бабка соседа Попова. Храпел томич безбожно. Да, к тому же, горох добавлял ситуации пикантности.

 - А, это вы, — улыбнулась собравшейся компании надзирательница. — Тогда сами знаете, если…

 - То будете стрелять навскидку, — закончил фразу Полынцев и демонстративно закурил.

 - Молодец, помнишь, — похвалила Аделаида, протянув руку за сигаретами. — Правда, местами путаешь.

 - Ага. Свои надо иметь, — быстро захлопнулась пачка. — Сегодня моя очередь курить, ваша развлекать. Шутка. Ну, по машинам, что ли?!

 Елисей Федулович, как опытный направляющий, услышав знакомую команду, повел компанию на посадку. Экскурсовод обомлела. Это, что ж, получается — у нее пытаются хлеб отобрать?

 Но на хлеб ее никто не покушался. Просто Андрей иногда общался с людьми зеркально: со скромными — скромно, с нахальными — соответственно. Заскочив в автобус, он прошел в конец салона и развалился на широком кожаном сиденье. Машина взяла с места.

 За окном потянулись зеленые улицы, пестрые клумбы, белые сверкающие мытыми стеклами здания. Аркадия сейчас не хватает. Рассказал бы, как в прошлый раз, и про местный дендрарий, и про фуникулеры, и про цветомузыкальный фонтан. Но нет человека, и дырка в пространстве образовалась. Значит, хороший был мужик, иные пропадают — только атмосфера чище становится.

 - Ты почему со мной вчера таким свинским тоном разговаривал?! — прозвенел в воздухе приятный голосок.

 Андрей еще не понял, откуда прозвучал вопрос, сиденье еще колыхалось оттого, что кто–то плюхнулся рядом, а сердце уже радостно скулило: 'Это Юля, это Юля!'.

 - В каком смысле, свинским? — медленно повернулся он к девушке.

 Ох, лучше б не поворачивался! Нахмуренные птичкой брови. Кукольный носик. Поджатые, словно нарисованные, губки. И огромные глазищи: василькового, слепящего, разящего цвета - невозможно смотреть, обжигают, как сваркой. Нет, в окно, только в окно.

 - Ты чего отворачиваешься? — пихнула его в бок красавица. — Ну–ка, быстро отвечай!

 Полынцев, вспомнив о тактике, демонстративно зевнул и, как бы, между прочим, поинтересовался.

 - А вы, простите, какими духами пользуетесь?

 - Не поняла?

 - Запах какой–то слишком резкий, дышать трудно. Пересядьте, пожалуйста, в другое кресло.

 Если б девушка была не так красива, то Андрей никогда бы не позволил себе столь бестактного замечания. Но она была просто обворожительна, и, судя по нахальному поведению, прекрасно об этом знала. Поэтому, ничего страшного — пусть понервничает, полезно.

 Вахтанг, сидевший сразу перед ними, услышав краем уха разговор о запахе, принял упрек на свой счет и, потихоньку достав из барсетки одеколон (он всегда носил его с собой вместе с бритвой — мало ли где заночуешь на курорте), обильно подушился.

 - Полынцев, а я ведь могу за хамство и оплеуху отвесить, — серьезно обиделась Юля.

 - Даже не сомневаюсь, — не поворачиваясь, ответил Андрей. — Молодежная газета. Детский сад.

 - Ах ты, гад! — смазала она его ладошкой по щеке. — Да я тебя! — и добавила кулачком по плечу. — Да ты на себя посмотри! — и лягнула ножкой… А потом, спотыкаясь, убежала.

 Микроавтобус свернул на проселочную дорогу…

 

 - Между клыкастых гор, среди густого леса стелилась мягким ковриком цветочная поляна. Ни стебелек, ни листик, ни травинка здесь никогда не слышали о ветре. Он, много раз слетая с кручи, пытался протаранить чащу, чтоб хоть глазком взглянуть на безмятежье. Но мощною корой–кольчугой встречала в лоб его зеленая дружина и выбивала дух стопалыми ветвями. Он выл от злости, уползая в горы, чтоб силы накопив, опять пойти на штурм. Но на чеку лесное войско, плотны шеренги толстоногих великанов, — закончив монолог, пасечник отвесил присутствующим артистический поклон… Однако аплодисментов в ответ не дождался.

 - Галиматья какая–то, — недовольно пробурчал Елисей Федулович. — А про пчелок–то, где?