Солнечный удар

 Андрей вышел из сердечных размышлений и окинул взглядом медовое хозяйство, по которому вот уже полчаса хороводили экскурсанты. Маленький, чернобровый мужчина, размахивая волосатыми руками, представлял гостям красочные горные пейзажи. А что до самого хозяйства, так его и было, что: огромная поляна, утыканная ульями, как подсолнух семечками, бревенчатый двухэтажный дом, круглая, смотровая веранда для посетителей, да три–четыре сарайчика с неизвестным содержимым. В общем, говорить не о чем. Да, разумеется, кухня и шашлычная, как положено. Остальное — природа, шикарная мать–природа, о которой так вдохновенно рассказывал, да что там, заливался соловьем, поэтичный мужчина. Зря старался — в этих краях не человек красил место, как гласила народная мудрость, а прямо–таки наоборот. Даже кривая собачья будка, увитая плющом, и прикрытая фруктовой ветвью, казалась здесь сказочным домиком.

 - Вам тоже понравилось про безмятежье? — спросила подкравшаяся к Елисею Федуловичу Аделаида.

 - Еще бы! — картинно восхитился он. — Сам, наверное, сочинял?

 - Конечно! Он вообще творческий человек, романтик.

 - Заметно

 - Да, — расплылась в улыбке надзирательница. — Поэт, можно сказать.

 - Я, в смысле — что сам сочинял, заметно. Только про пчелок–то, где?

 - Да при чем тут пчелки?! Это же про райское место, типа легенда

 - А, если, типа легенда, тогда другое дело. Правда, я думал, она как–то с медовым хозяйством связана, с пчелками.

 - Дались вам эти пчелки! — отмахнулась Аделаида. — На них и дома насмотреться можно. А здесь вон, красотища: горы, лес, цветы. Запах какой — сдохнуть можно.

 Грузин, услышав краем уха последнее предложение, отнес его на свой счет и отошел в сторонку. Не подушишься — плохо, подушишься — опять плохо. Ничего люди в хороших одеколонах не понимают.

 Романтичный пасечник, наконец, исчерпав запас словоблудия, пригласил компанию в гости к пчелам. Между прочим, предупредив, что там будет показан смертельный аттракцион. 'Кстати, с участием всех желающих', — загадочно добавил он, взглянув на Викторию, возле которой танцевал все утро, как грач перед лебедкой (птица такая, а не подъемный механизм).

 Экскурсанты вышли на чудесную, окруженную лесом, поляну и остановились у крайних ульев, подперев спинами ершистый, в человеческий рост, кустарник.

 - Я покажу вам настоящую златоносную жилу! — патетично воскликнул пасечник, сдергивая, аки фокусник, крышку с одного из пчелиных домиков.

 Женщины, испуганно ахнув, спрятались за мужчин, думая, что это и есть смертельный аттракцион (кстати, с участием нежелающих — не будет же полосатый рой выяснять, кто согласен — всем натыкает без разбора). Но ничего не произошло. Стояла тишина. И только маленькая пчелка–разведчица, словно боевой вертолетик, медленно воспарила над ульем и, качнув крылышками–пропеллерами, стремительно взмыла в небо.

 - Облет территории делает, — осклабился медовый романтик, пустив золотой фиксой зайчик в глаз Виктории. — Сейчас посмотрит, что все в порядке, и назад вернется. Они вообще–то мирные, правда, резких запахов не выносят.

 На сей раз Вахтанг не расслышал последних слов хозяина, потому что именно в эту минуту его кто–то больно ущипнул за руку. Он повернул голову и, увидев за спиной Викторию, игриво пошевелил бровями — оказывается, это девушка шутит. Острые у нее коготки, слушай, больно!

 Разведчица, ужалив источник зловония (а это были ее 'коготки', если кто–то не догадался), вероятно, передала тревожный сигнал на базу, потому что со словами пасечника: 'А теперь - самое интересное', — из ангара поднялась полосатая эскадрилья. На секунду зависнув в воздухе, вероятно, чтоб получше запомнить гостей, она заложила крутой вираж и взвилась к солнцу. Факир застыл в недоумении…

 Полынцев с восхищением наблюдал за высшим пилотажем мохнатых вертолетиков. Они действовали настолько слаженно, что казалось, переговаривались между собой, корректируя движения.

 'Второй, второй, я первый, ложусь на боевой курс'.

 'Второй понял, иду следом'.

 'Третий понял, иду за вторым'.

 '…'

 Но чувствовалась в пчелиных рядах какая–то нервозность, ощущалось растущее напряжение. Знать бы, о чем они там болтают.

 'Второй, второй, я первый, захожу на цель. По готовности — атакуем.

 'Второй понял, приступил к подготовке'.

 Это был уже не рой, это было крылатое войско, четко разбитое на звенья, жестко управляемое, заряженное на выполнение единой задачи.

 'Второй, даю целеуказание: высокий, чернявый, с усами. Атакую!'.

 И началось самое интересное (как и было обещано факиром).

 - Вах! — звонко вскрикнул грузин, когда жало пулей вошло в его, выскобленную до синевы, щеку.

 'Второй готов. Цель вижу, атакую'.

 - Ох! — подскочил Вахтанг кузнечиком, когда в шею вонзилось другое.

 'Третий готов, цель вижу, атакую'.

 - Я–ха! — на мексиканский манер возопил генацвале, выкинув коленце, и, запрыгав на одной ноге.

 Пасечник, заметив неладное (вовремя — наблюдательный был малый), побежал в сарай за дымовушкой, крича по дороге, чтоб никто не махал руками. Компания, по стойке смирно, начала медленно оттягиваться к дому. Лишь Виктория слегка притормозила.