Союз Верных — Энгельбрук (СИ)

— Не извольте беспокоиться, святой отец!, — убедительно произнёс чиновник. — Вам подобрали самого выносливого и спокойного мула. Он немного медлителен, зато добр к любому наезднику. Как только мы тронемся в путь, вы оцените все его достоинства.

— Мы?, — спросил брат Йохан, глядя на Ладвига.

Сержант едва заметно пожал плечами и стал объяснять:

— Магистрат добавил в состав следственной группы…

— Эгона, — с готовностью вставил своё имя чиновник. — Вам не найти лучшего помощника, святой отец!

— Надеюсь. — монах оглядел своего мула и сказал: — Вот вам первое задание, Эгон. Поезжайте впереди нас с сержантом, но будьте всегда в пределах видимости.

— Так мне будет сложно быстро отреагировать на изменение обстановки, святой отец. — вежливо произнёс чиновник и поклонился. — Не лучше ли мне двигаться шагах в десяти позади вас? Простая система сигналов позволит легко руководить моими действиями. Например, поднятая вверх рука будет означать…

— Пусть будет так, — сразу, но не слишком охотно согласился брат Йохан: — Помогите мне сесть на мула, сержант.

Эгон сорвался с места и присел возле верхового животного, приглашая монаха использовать свои сложенные вместе руки в качестве ступеньки. Представитель архиепископа не стал смущаться, после чего был ловко подсажен и водружён в седло.

— Благодарю, — коротко бросил он.

В ответ на это чиновник расплылся в улыбке и поклонился.

Ладвиг приторочил к седлу унтер-офицерскую полупику и собранные Гретой припасы. Он, конечно же, хотел взять с собой в поездку рапиру, но помня замечания Рабана, не рискнул отправиться в путь с оружием, к которому не успел привыкнуть. Тщательно взвесив все за и против, сержант оставил при себе меч стражника, добавив к нему полупику. Ею было очень удобно отгонять от лошади бродячих собак и особенно бесцеремонных нищих. Чиновник вскочил в седло последним, выждал, чтобы Ладвиг с монахом отдалились от него ровно на десять шагов, и неспешно двинулся следом. Жеребец сержанта, всё это время проявлявший живой интерес к кобыле, на которой ехал Эгон, пошёл вперёд таким медленным шагом, что очень скоро стал отставать даже от неторопливого мула. Понукания ни к чему не привели. Фитц капризничал, и всё время норовил оглянуться назад. Устав бороться с конём, Ладвиг сказал монаху:

— Придётся ехать компактной группой. Мой жеребец окончательно отбился от рук. Эта кобыла очаровала его совсем некстати.

— Всякая живая тварь ищет себе пару и стремится к продолжению рода, — пробормотал брат Йохан и окликнул помощника ратмана: — Эгон! Поезжайте рядом с сержантом! Его конь желает путешествовать в приятной компании.

Чиновник догнал Ладвига, обрадованный Фитц заржал, гарцуя, пошёл боком, выгнув изящную шею. Эгон явно понимал толк в лошадях, потому что цокнул языком и, обращаясь к кобыле, произнёс:

— Смотри, Габи, какой шикарный кавалер обратил на тебя своё внимание. Будь хорошей девочкой и тогда вы подружитесь.

С точки зрения сержанта, кобыла чиновника не представляла собой ничего особенного. Её родители явно не были лучшими представителями породы, потому их дочь не смогла унаследовать никаких исключительных качеств. Но Фитц нашёл в ней что-то, и Ладвиг не стал осуждать выбор своего коня. Поравнявшись с Габи, жеребец успокоился, перестав противиться командам всадника. Кобыла шла рядом с ним и благосклонно принимала мелкие знаки внимания, которые оказывал ей Фитц. Пару раз она взглянула и на Ладвига, словно спрашивая его одобрения на продолжение романа с жеребцом.

— Вы хороший человек, господин сержант. — улыбнулся Эгон, но без прежнего подобострастия. — Моя девочка очень тонко чувствует людей. Вы ей понравились.

— Спасибо!, — не удержался от усмешки Ладвиг. — Я рад, что пользуюсь успехом у вашей лошади.

— Напрасно иронизируете. Неужели ваш жеребец одинаково относится к окружающим вас людям?

— Нет, конечно. К одним хорошо, а других просто терпит.

Ладвиг не стал упоминать, что к числу последних относилась Грета. Чем-то она не угодила Фитцу, хотя всегда баловала его любимым лакомством — морковкой. Возможно, всё дело было в резком запахе микстуры, которую прописал женщине лекарь. В те дни, когда она принимала это снадобье, жеребец старался держаться от неё подальше.

— Тогда вы должны меня понимать, господин сержант.

— Почему прислали именно вас, Эгон?, — спросил Ладвиг, решив, что рано или поздно этот вопрос задавать придётся.

Чиновник посмотрел в спину успевшего уехать вперёд монаха и тихо произнёс:

— На то была пара причин. Ратман Рикерт принял во внимание то, что мы с вами не состоим в приятельских отношениях. Со стороны это сразу будет заметно. У чернорясника не возникнет повода подозревать нас в сговоре. Вторая причина гораздо проще. Если доверенное лицо архиепископа Берхарда вдруг поведёт себя неподобающим образом, для обвинения будут нужны показания двух свидетелей.

— Не маловато ли? Насколько я знаю судебное уложение, свидетельствовать должны семь человек.