Союз и Довлатов (подробно и приблизительно)

Этот человек, несмотря на свой ум и талант, а может, и по свойствам своего ума и таланта, органически не способен видеть самого себя и не способен к общению, вещи самой для него необходимой, непостоянен потому и потому же никогда не сознается себе ни в одном своем естественном помысле, принявшем неблаговидное выражение, и сознание непостоянства своего всегда отодвинет от себя, объяснив это вдруг открывшимся ему несовершенством объекта бывшей любви и нынешнего непостоянства. Я не знаю ни одного человека из числа бывших близкими ему, которого бы он не чернил в ту же минуту или, и это уже свидетельствует о действительно выдающихся качествах объекта, минутой спустя.

Ниже Битов пишет о его «разночинной подлости». Если перевести сказанное, то автор обвиняет своего друга в моральной одномерности оценки окружающих. Отказ от публикации своей книги превращается в форму давления на окружающих, демонстрацию своего нравственного превосходства. Битов, не отказавшийся от книги, воспринимается Грачевым как предатель. В этой ситуации рассуждать о правильности позиций того или другого, наверное, излишне.

Конфликт с неправедными постепенно захватывает все сознание Грачева. Для литературной общественности Ленинграда он становится Савонаролой, бичующим, требующим, призывающим. Немалую долю в этом играет усиливающийся психический недуг. Окружающие невольно чувствовали свою вину. Из письма Тамары Хмельницкой, переводчика и филолога, поэту Елене Кумпан:

Живым укором ходит Рид, больной, растерзанный, израненный душевно. Он весь дрожит и кричит, что гибнет у нас на глазах, а мы ничего не делаем, чтобы его спасти. И мне стыдно своего бессилия – а как помочь ему в главном, не знаю. А бытовое тепло и участие ему не нужны. Он гневно от этого отмахивается. И если он погибнет – будет поздно, а вылечить его может только свободная реализация себя в печати.

Письмо Хмельницкой написано в августе 1965 года. В том же году Грачева поместили в психиатрическую больницу. Авербух – лечащий врач, отнес к одному из признаков душевного расстройства писателя «неспособность адаптироваться к существующим условиям жизни». Звучит символично. Были и другие симптомы – более привычные для психиатрии: суицидальные попытки, приступы ярости. В следующем, 1966 году от Грачева уходит жена, мотивируя разрыв невозможностью жить с душевнобольным, предоставив суду справку о психическом состоянии супруга.

Усилиями друзей Грачева сборник его прозы все же увидел свет. Изданный в 1967 году «Где твой дом» назвать полноценной книгой трудно. Из первоначальных восьми листов осталось только три с половиной. Глеб Горбовский так описывает свое впечатление от встречи с Грачевым в книге воспоминаний «Остывшие следы».

Вижу кричащее болью одиночества, преждевременно изможденное ребячье лицо прозаика Рида Грачева (Вите), эрудита и умницы, бредившего сочинениями француза Экзюпери, переводившего и комментировавшего прозу этого поэта-летчика, Рида Грачева, успевшего издать тонюсенькую (три четверти из представленного им в редакцию было изъято «блюстителями духа») книжечку выстраданных рассказов и в дальнейшем якобы заболевшего душевно, а точнее – не перенесшего надругательства над разумом.

Ради объективности скажу, что не все ленинградские литераторы попали под обаяние образа «проклятого поэта». Дмитрий Бобышев решил познакомиться со знаменитым автором. Они отправились в ближайшую пельменную: