Союз и Довлатов (подробно и приблизительно)

Читая роман, начинаешь понимать вторые и третьи возможные смыслы довлатовского: «написал традиционный роман». Тут речь идет уже не о традиции, а о простом копировании, попытке поймать интонацию когда-то сказанного другим. Говорить о сюжете «Зрелищ» сложно, потому что он тонет в бесконечных описаниях, лишь усиливающих ощущение статичности и «придуманности» в худшем смысле слова. Сережа Соболевский – молодой человек со склонностью к рефлексии (авторское роскошное определение – «самообращенный взгляд») и одновременно «головной» ницшеанец:

Но выходило как-то долго, без заметных результатов – и водку он пытался пить много раз, а все было противно, и на сверстников кидался, не считая, прошивал с независимым видом любую толпу и не избегал при этом задеть кого-нибудь да еще процедить сквозь зубы, а ничего не помогало – каждый раз при этом у него все так же холодели ноги, и голова делалась пустой и звонкой.

Пустоту Сережа пытается заполнить в любительском театре при местном доме культуры, так с детства его томила «неясная мечта о большом зале». Театром руководит актер Салевич. В памяти всплывает вечное: «Развитие народного самодеятельного искусства идет вперед семимильными шагами. Веяния времени коснулись, наконец, и нас – коллективов самодеятельности». Со словами своего киношного коллеги Салевич полностью согласен. Он пытается сломать знаменитую пресловутую «четвертую стену», разделяющую актера и зрителя. Процесс ломки болезнен для окружающих. В прямом смысле этого слова:

Все понемногу замолчали и сдвинулись вокруг стола. В наступившей тишине Салевич негромко сказал «начали», и в тот же момент девушка, незаметно сидевшая рядом с Сережей, взвизгнула, схватила себя за волосы и закричала пронзительным страдающим голосом:

– Врача! Надя, скорее врача! «Скорую помощь»!

– Что с тобой? – закричал кто-то с другого края стола.

– Что случилось?

– Не со мной… Галочке хуже… скорее…

Последнее слово она сказала совсем шепотом, из всех сил глотая и задыхаясь. Сережа, отшатнувшись от нее при первом крике, так и сидел, свесившись на сторону со стула и с ужасом выжидая, когда она закричит опять. Сердце у него учащенно и нервно стучало, он чувствовал, что краснеет, и от этой мысли краснел еще больше.

Сережа устраивается по протекции дяди Филиппа помощником к Салевичу. Длинные монологи о театре, искусстве как таковом прилагаются. Вторая часть истории Сережи – описание его смутных, полуоформленных томлений, связанных с женщинами. Об этом рассказывается, что удивительно, еще зануднее по сравнению с искусствоведческими пассажами.