Содом и умора

— «Дабл-ю-дабл-ю-дабл-ю-точка-бир-точка…».

— Какой «бир»? — возмутился я. — Пиво Кирычу тоже противопоказано. Знаешь сколько в нем калорий?

— «Bear» — поправил меня Марк. — То есть «медведь».

— В дополнение к псу, нам не хватает только медведя, — сварливо сказал я.

— Ага, нашел, — обрадовался Марк.

Я заметил на экране только ухмыляющуюся мохнатую морду.

— Мы должны избавить Кирю от комплекса неполноценности, — пояснил Марк.

— Оплатить ему сеансы психотерапии? — не понял я.

— Нет, показать, что лишний вес — не препятствие на пути к гармонии. Он должен понять, что есть тысячи счастливых толстяков! Или даже миллионы!

— При чем тут «медведи»? — все еще недоумевал я.

На меня затишье после бури, видимо, действует противоположно — глупею на глазах.

— Это общество такое. По интересам. Собираются люди разные — ну, ты знаешь, такие полненькие с бородами…

— А бородой они, как правило, компенсируют лысину, — начал я понимать, о чем речь.

— Ну, не всегда лысину… — возразил Марк задумчиво, будто вспоминая какой-то романтический эпизод из своей жизни.

Официально среди его «бойфрендов» мохеровых бочонков я не помню. Значит, какой-то «медведь» проходит по списку «краткосрочные контакты»: знакомство по ходу, невинные поцелуи, может даже анонимный секс…

— Во всяком случае, не вешалка, как мы с тобой, — подытожил я.

В виду я имел, конечно, Марка, но прописал по худосочному разряду и себя, чтобы ему не было скучно, а мне — обидно за пару-тройку лишних килограммов на талии.

— Не подходит, — поразмыслив, сказал я. — Кирыч из другого огорода. Подобный сорт мужской красоты не в его вкусе. Он предпочитает изящных юношей…

Соблазнительная поза, которую я попытался при этом принять, видимо, не удалась.

— То есть, вешалок? — оглядел меня Марк. — Мы же не сватать его будем. Хватит уж, наигрались. Помнишь Ханса? «Илюша, милый! Я ваш навеки!».

— В общем, ты собрался Кирыча «медведями» осчастливить? — оборвал его я, не имея ни малейшего желания вспоминать постыдный эпизод своей биографии.

— Точно, у них как раз выборы «Медведя года», — милостиво сменил тему Марк и, на всякий случай, опять сверился с компьютером. — Да, в ночь с 31 на 1-е. Начнем праздновать чуть раньше.

Вирус, к которому уже вернулось привычное самодовольство, одобрительно гавкнул.

Вообще-то идея встретить день рождения в казенном месте была не так плоха. Во-первых, никто не назюзюкается в стельку, как нередко случалось на домашних посиделках — мы слишком жадны, чтобы наливаться алкоголем в публичных заведениях. Во-вторых, узнаем что-такое «медведи» и с чем их едят. В-третьих, Марк может оказаться прав: какой-нибудь веселый пузан избавит Кирыча от тяжких дум о похудании. Последний довод был решающим. Пусть лучше Кирыч изыщет красоты в ста пяти своих кило, чем уподобляться козе, тоннами изгрызающей овощи.

* * *

— Куда мы идем? — потребовал ответа Кирыч.

— Ты все узнаешь! — пообещал Марк и загадочно улыбнулся.

Мы только что втиснули Кирыча в мой подарок — темно-зеленые кожаные штаны иноземного производства, купленные за бешеные деньги (какое счастье, что юбилеи случаются не каждый день!). Марк презентовал ему черную кожаную бандану и заставил одеть пару металлических колец из своей коллекции. Не знаю, насколько Кирыч соответствовал заведению, в которое мы собрались его отвести. На мой взгляд, вид у него был скорее рокерский, но Марк, рекомендуя к покупке портки жабьей зелени, заверил, что именно такова она — нынешняя «медвежья мода». Честно говоря, я бы в таком наряде не вышел бы на улицу и под покровом ночи, опасаясь, что ко мне подскочит золотоволосая девица и потребует предъявить мотоцикл.

Наши приготовления, похоже, испугали Кирыча не на шутку.

— Ты можешь объяснить, что происходит? — спросил он, когда мы остались в гостиной одни.

Врать не пришлось. Марк опять выскочил из своей комнаты. Сложив ручки на груди, как кенгуру, он прошел в центр гостиной, и эффектно развернулся, распахивая полы куцей кожаной курточки:

— Я готова!

Тощее марусино тело было обтянуто полупрозрачной майкой, с темным пятном на груди в форме сердца. Приглядевшись, я понял что «сердце» — волосатое. Нечто вроде нашлепки, какими жители ближневосточных стран, обделенные локонами на груди, скрывают постыдный изъян. А подойдя поближе, я нашел ответ, мучавший меня весь день — вот почему у Вируса такой облезлый вид:

— Что же ты животину-то мучаешь?

Услышав упрек, вместо ожидаемого восхищения, Марк застыл, теребя шерстку.

— Ах, еще вырастет, — наконец нашелся он.

Я посмотрел на Вируса. Он поймал мой взгляд и виновато заколотил по полу ободранным хвостом, будто сам повинен в чудовищной эксплуатации животных. Кирыч, обескураженный марусиным маскарадом, сел на пол и отчеканил:

— Я! Остаюсь! Дома!

* * *

Я оглядел толпу. Да, мы с Марусей рождены не для того, чтобы блистать в этом обществе. Пространство рассекали крупные особи, с которыми я вряд ли решился бы делить постель. Хотя бы из страха встретить рассвет с расквашенным носом. Неизвестно ведь, какую любовь они практикуют?