Содержанка для президента

Мне нужно было заговорить, иначе казалось, что я сойду с ума от этого молчания. Как будто я действительно вещь и пригодна лишь для одного. И ему жалко произнести хотя бы слово.

— А о чем ты предлагаешь говорить с тобой?

Сказано с пренебрежением и явно издевательски. Жует и смотрит на меня, ожидая ответа.

— О чем угодно. Я не так глупа, как вы думаете?

— Правда? — он словно искренне удивился.

— Представьте себе.

— Меня мало волнуют твои умственные способности. Мне гораздо больше нравится пользовать твое тело.

— И вас совершенно не волнует, что нравится мне? О чем я думаю? Как отношусь к вам?

— Абсолютно не волнует.

И опять тишина. Он ест, я ковыряюсь вилкой, потому что от его слов аппетит пропал, и я ощутила себя ужасно грязной. Но если молчать, то я словно соглашусь с его словами о том, что я тупое ничтожество, способное только раздвигать ноги.

— Я придумала вам имя, если вы не хотите называть свое. Мне кажется, оно вам очень подходит.

— Да? И какое же?

Оказывается, разговор о нем самом вызвал неподдельный интерес. Он даже слегка подался вперед, и в синих радужках появились холодные голубые искорки любопытства.

— Айсберг.

— Айсберг? — густая бровь приподнялась, и он удивленно усмехнулся уголком рта. Мне опять подумалось о том, что у него красивый рот. Особенно нижняя губа. Такая мягкая и полная. А ведь он ни разу меня не целовал. Я знаю, что такое секс, минет, но никогда не целовалась. Какими могут быть его губы на вкус? Соленые как океан? Холодные, как лед?

— Почему именно Айсберг? — да, ему стало интересно, и у меня аж мурашки пошли по коже от азарта и радости, что вывела его на разговор.

— Потому что вы… вы похожи на лед. Холодный, далекий, недостижимый, с опасной тайной. Я всегда сравнивала людей со стихией, с кем-то или чем-то… подыскивала им подходящие образы. Вот ваш… Гройсман похож на Гитлера. У него жиденькие волосики, усы квадратиком, и он ведет себя, как надутый индюк.

Айсберг усмехнулся и откинулся на спинку стула.

— Гройсман бы очень удивится такому сравнению. Ведь он еврей.

— Ганс Франк — доверенный человек фюрера утверждал, что и Гитлер — еврей со стороны деда, но он желал навсегда стереть какие-либо упоминания об этих корнях и ужасно их стыдился. Вот почему он был таким ярым антисемитом.

Голубые искорки любопытства стали ярче, а Айсберг положил вилку и внимательно на меня смотрел.

— Что еще ты знаешь о Гитлере?

— Например то, что он сожительствовал со своей родной племянницей Ангелой и сделал ее своей любовницей, а потом приказал ее убить, потому что она начала угрожать его политической карьере.

Айсберг склонил голову набок, казалось, он ужасно заинтересован.

— Он ужасно любил ее и после ее смерти развесил во всех комнатах портреты.

— Думаешь, можно убить того, кого сильно любишь?

— Любовь похожа на ненависть, она столь же сильна… Наверное, его любовь к ней граничила с ненавистью, ведь он понимал, что их отношения — инцест, и эти мысли вводили его в диссонанс. Он переставал казаться себе…

— Иди сюда…

Медленно положила вилку и встала из-за стола. Посмотрела на прищуренные глаза Айсберга и ощутила снова эту жаркую волну внизу живота. Это невероятно мощное возбуждение. Ни одного логического объяснения, почему мое тело реагирует на него именно так. Подошла вплотную, он протянул руку и усадил меня к себе на колени, лицом к лицу. Теперь моя грудь колыхалась у самого его рта, а бедра обхватывали его ноги. Тонкий шелк трусиков не защищал мою плоть, и я чувствовала жесткость его штанов и выпирающей ширинки.

— Продолжай свою мысль.

— Гитлер переставал казаться себе идеальным, кристально чистым, каким видел истинного арийца. Она пятнала его…, — приподнял меня, сжимая мои бедра, высвобождая член…

— Дальше!

— Пятнала его репутацию.

— И… ты считаешь, что он убил ее только потому, что она начала угрожать его карьере? Женщину, которую якобы любил?

Отодвинул пальцами трусики в сторону и одним сильным движением усадил на свой член. Я охнула и впилась руками ему в плечи. В унисон со мной он глухо выдохнул. Теперь мне казалось, что я нанизана на него сверху, и эти сильные руки удерживают меня за бедра, не давая пошевелиться.

— Ангела заявила, что хочет оставить его и уехать, после этого ее тело нашли в их квартире. Ее избили, а потом застрелили. Я не знаю, почему… возможно, была иная причина…

Айсберг схватил меня за руку и потянул вниз, туда, где наши тела соприкасались. Моя собственная рука легла на мою промежность. Хотела двинуться на нем, но мне не дали. Приподнял мои ноги под колени, укладывая их на ручки стула, а меня облокачивая спиной о стол.

— Нет. Я хочу, чтобы ты кончила, как в прошлый раз.

Растерялась…

— Это… вышло случайно.

— Мастурбируй.

— Я… я не умею.

— Ложь. Умеешь. Ты трогала себя в ванной. Трогай там же.