Сочини мою жизнь

– Увы, «Обломов» уже поставлен. Я считаю, что не лучшим образом, но, как говорится, что есть, то и смотрим. Штольц довольно ходульным получился, но, так сказать, актер не виноват, он лишь орудие в руках режиссера.

«А ты, однако, любишь Михалкова», – отметил Игорь Лукич.

– Нет, русская классика не оставила нам образцов величия человека от бизнеса. – Голос Савраскина окреп, он почувствовал себя на коне. – Салтыков-Щедрин лишь издевался над чиновниками, не создав им положительной альтернативы. У Чехова любой профессионал только и ноет о презрении к своему делу. Про Гончарова я вообще молчу, единственный энергичный персонаж у него – немец Штольц. Где деловой человек в мире Достоевского? Уж не Свидригайлов ли? А Толстой? Ха! У государственного мужа Каренина какой-то офицеришка жену уводит, вот вам и уважение к делу, так сказать. Нет, не вырос деловой человек на ниве нашей классики.

– Ну не вырос так не вырос. Вы не расстраивайтесь так уж сильно, – то ли посочувствовал, то ли поддел Игорь Лукич.

Его смеющиеся глаза не нравились Вадиму все больше, в душе зрело раздражение. Но он окорачивал себя. Ведь ему как будущему депутату полезно воспитывать и тренировать в себе терпимость к людям.

– А может, вам западная классика сгодится? Если уж отечественная подкачала, – предложил сыродел.

«Делай свой сыр и не лезь в классику», – хотелось сказать Савраскину, но вместо этого он глубокомысленно посетовал:

– И там одна мелодрама. Голсуорси, Флобер, Бальзак… Не за что ухватиться, так сказать. Материал, конечно, шикарный, многоаспектный, но деловых образов кот наплакал. А если и есть, то с душком. Тот же, помните, типа Плюшкина, только у Бальзака, ну у него еще после смерти кучу консервов из гусиной печени нашли?

«Какой бред мы обсуждаем! А говорят еще, что эти бизнесмены время ценят. Такие же болтуны, как и все», – уравнял Савраскин всех чохом, потому что был в душе за равенство.

– Вы Гобсека имеете в виду?

Савраскин кивнул. И кивнул уверенно, потому что «Гобсека» он честно читал и гусиный паштет врезался ему в память. А вот Флобера и Голсуорси не пришлось, бог миловал.

– А что вы насчет Драйзера думаете? – продолжал допрос собеседник.

– Теодор, конечно, хорош, – сказал Савраскин так развязно, как будто регулярно подписывал автографы: «Теодору от Вадима, на добрую память», – но Теодор Драйзер больше писал, так сказать, не собственно о деловом человеке, а скорее о мечте им стать. Я бы даже сказал, об опасной мечте, которая приводит героя на электрический стул.

Савраскин был счастлив, что так кстати прочитал недавно «Американскую трагедию» Драйзера. Там главному герою представилась возможность сделать шаг на пути к успеху, но мешала беременная подружка, висящая на ногах, как путы. И он ее утопил, может быть, даже по неосторожности. Однако его все равно приговорили к электрическому стулу. Роман был толстый, в двух томах, но Савраскин честно его одолел, потому что проспорил это своей пассии со сценарного факультета. Они были высокодуховные люди, поэтому спорили только на романы. Ну или на интимные удовольствия. Это по настроению.

– Нет, я не про «Американскую трагедию» говорю. Вы ведь ее имели в виду?

Савраскин кивнул и растерялся. Он, конечно, предполагал, что Драйзер был плодовит, но других его книг он не знал. А этот сыродел, черт бы его побрал, оказывается, начитанный.

– Я имею в виду трилогию про Фрэнка Каупервуда. «Трилогия желания», кажется. Не читали? – Сыродел вел расспрос с доброжелательностью инквизитора. – Хорошая книга, точнее, целых три, аки триптих. Или ваши с Теодором отношения не зашли так далеко?

«Делай свой сыр и не лезь в наши с Теодором отношения», – огрызнулся Вадим, но молча.

– Что вы предлагаете? – спросил он настороженно.

– Сыграть настоящего делового человека. Действие романа можно перенести из Лондона в Москву, из прошлого в наше время. Чтобы вам не было мучительно больно, как вы выразились, играть в интерьерах девятнадцатого века, – посоветовал сыродел, и веселые искорки бесстыдно заиграли в его глазах.

– Нет, – сухо ответил артист Савраскин, – у меня другие планы на ближайшие несколько лет.

– На пять, я полагаю.

– Что – на пять?

– На пять лет. Ведь столько длится работа Государственной думы в нашей стране. Скажите, а жить вы планируете как долго?

– Вы мне угрожаете? – оцепенел от ужаса Савраскин.

– В каком месте моей учтивой речи вы это углядели? Я просто спрашиваю, вы жить хотите пять лет или подольше?

– Подольше, – покрываясь испариной, промямлил Савраскин.

– Правильный ответ, – похвалил Игорь Лукич. – А на что жить-то будете? Объясняю для любителей классики. Наворовать на безбедную жизнь до конца дней, будучи депутатом, у вас вряд ли получится. Точнее, совершенно точно не получится. Для этого нужны навыки и знания экономических и юридических аспектов российского бизнеса. Я так понимаю, что у вас их нет.

– Нет, – растерянно подтвердил Савраскин.

– Идем дальше. На фоне растущего интереса к антикоррупционным разоблачениям на жертвенный камень регулярно нужно класть новые и новые головы. Как вы думаете, кого сдадут первым?