Собрание сочинений. Том 8

Я приду в двадцать первый век.
Я понадоблюсь в нем, как в двадцатом,
не разодранный по цитатам,
а рассыпанный по пацанятам
на качелях, взлетающих вверх.

Век, воспитанный мной без ремня,
вскину к небу, скрывая одышку,
как в соплях и надеждах мальчишку,
так похожего на меня.

Я прорвусь в двадцать первый век,
к сожалению, не ребенком,
но не тем старикашкой-подонком,
что ворчит в озлобленье на всех.

Дотянусь в двадцать первый век,
до его синевы изумленной,
словно сгнившего дерева ветвь,
но оставшаяся зеленой.

Как на матч, где сплошные Пеле,
в двадцать первый протиснусь, протырюсь,
где беспаспортность и беспартийность,
бесправительственность на земле.

К двадцать первому веку пробьюсь
и узнаю – ни с кем не сравнимых —
всех моих ненаглядных любимых
в ликах царственно плавных бабусь.

Все товарищи мои там,
в двадцать первом, как в юности ранней,
в теплой библиотеке дыханий
как по полкам, по чьим-то устам.

Век двадцатый – убийца и тать,
но он знал, что такое книга.
Двадцать первый, а вдруг ты – барыга
и умеешь лишь деньги листать?

Вдруг ты сам себя жлобством заел,
самоедством безлюбья, бесстрастья,
и скучища смертельная счастья
всех смертельных несчастий взамен?

Вдруг ты просто зазнайка, нахал,
и о нас, тебе вырвавших волю,
в четверть уха лишь еле слыхал?
Я тебе быть глухим не позволю.
Я приду к тебе, будто бы к полю,
где когда-то по скалам пахал.

И в поэзию новых времен,
в разливанное многоголосье
я по пояс войду, как в колосья,
и они отдадут мне поклон.

15 ноября 1995

Вы креститесь?

Вы креститесь, взрыватели церквей,
а заодно – и родины своей?
О, как топорны ваши пятерни,
когда креститься пробуют они!

Партийных пальцев вам не побороть,
чтобы сложить в смиренную щепоть.
А рядом – обольстители толпы —
из той же самой партии попы.

Вы тычете, крестясь, то в нос, то в пах.
Все ваше христианство – впопыхах.
Вас в черных лимузинах у ворот
политика накрашенная ждет.

Зовет вас от архангеловых труб
кровавая полоска ее губ.
Вы в церкви так вдыхаете елей,
как будто влезли вновь на Мавзолей.

Вы слушаете, свечи придушив,
молитвы, словно чуждый чей-то шифр.
Вы так хотите, чтобы вам помог
за вас голосовать готовый Бог.

Заигрываньем вашим удручен,
поговорить хотел бы с вами он.
Но, мутным взглядом встретившись с Христом,
вы прячете глаза: «Потом… потом…»

Ноябрь 1995

Фейерверк

Среди чужих и пар, и шуток
совсем чужой мне фейерверк.
Чего мне надо? Парашюта,
но чтобы падал только вверх.

Не лучше медленно померкнуть,
чем рухнуть головой седой
среди чужого фейерверка
в песок неузнанной звездой.

Дельрэй, 8 июля 1995

1996

Израильская Россия